Подробности о хитростях и нюансах работы профайлера из зоны СВО
Мой руководитель говорит: “Когда ты хочешь найти ложь — ищи правду”. Вот этим мы здесь занимаемся.
Приехав на Донбасс, загадочная шатенка с большими проницательными глазами выбрала себе позывной Зея. Это всё, что известно о профайлере, которая работает с украинскими военнопленными.
Познакомиться с ней поближе не получится — девушка не называет имя, возраст и город, откуда приехала. На службе всегда в закрытой одежде и балаклаве. Сказала только, что профессию выбрала семь лет назад и к началу спецоперации имела достаточно опыта, чтобы отправиться в командировку на Донбасс. Сейчас в зоне СВО она единственный профайлер, поэтому мы попросили немного рассказать о специфике работы в таких условиях.
Обычно её коллеги занимаются подбором сотрудников или становятся помощниками топ-менеджеров крупных фирм. Там другие условия, другие эмоции, нет личной заинтересованности и такой ответственности перед государством. Зее же нужно добыть правду, от которой может зависеть ход боевых действий, а значит и жизни наших парней.
Девушка работает с полиграфом, который сама называет “инструментом фиксации реакций”. Во время разговора она должна вести беседу в нужном ей русле. Говорит, только так получится увидеть и интерпретировать реакцию человека.
“Мне не важно, врёт он или не врёт. Мне важно, чтобы он среагировал на стимул… В работе с определением искренности человека — самое главное не принять страх за ложь”
Военнопленные, по словам Зеи, отличаются от обычных преступников мотивацией — у них очень обострены инстинкты выживания. С убийцами на гражданке обычно разговор обстоит иначе.
Большинство из тех, кто попал в плен, не сдавались добровольно из-за своих командиров. Они пугали солдат пытками, побоями и прочими ужасами. Всё это делалось, чтобы удержать личный состав. Чаще всего профайлеру приходится работать с “новенькими” бойцами. По словам Зеи, именно у них самый обостренный инстинкт самосохранения. Один из таких — 29-летний Александр.
Он рассказал, что изначально прятался от армии. Потом деньги закончились и пришлось работать. По злой иронии судьбы его поймали, когда ехал на смену — остановили сотрудники ДПС и сказали, что срочно надо пройти медкомиссиию. Потом усадили в машину и отвезли в больницу. Там же он получил военный билет, потом его отправили в Черниговскую область на обучение, а оттуда — на позиции.
Александр утверждает, что на фронте пробыл всего сутки. Ночью их блиндаж разбомбили, и он искал другое убежище. Пока блуждал, случайно наткнулся на российских военных.
“Ребята хорошие попались. Вместе отходили, даже сдружились как-то. Приехали в часть, накормили. Говорят, всё уже, расслабься, все будет хорошо. Жить будешь”.
После плена Александр даже заявлял о желании остаться в России и подписать контракт с Минобороны РФ. Выйдет ли у него — непонятно. Окончательное решение будут принимать другие службы.
Другой военнопленный, Дмитрий, пошёл служить из-за страха оказаться в тюрьме за дезертирство. Он рассказал Зее, что после обучения его отправили “на ноль”. Несколько раз попадал под обстрел, но каждый раз везло — оставался невредимым. С его слов, украинское командование относилось к обычным солдатам, как к расходникам. А сам он очень рад, что попал в плен — наши парни спасли ему жизнь.
После нескольких месяцев работы Зея заметила, что многие пленные тараторят заученный текст, который их заставили зазубрить в учебке. От этого они начинают ещё больше стрессовать и путаться. Но профайлеру хватит и пары секунд. Она поймёт, что из сказанного выдумка, а что — страх рассказать правду.
При этом Зея говорит, что следователи отлично справляются и без профайлера. Её основная задача в зоне СВО — не доказать вину, а узнать дополнительные обстоятельства, нюансы и детали. В общем, всё, что поможет быстрее среагировать на поле боя. А значит и изменить положение на линии соприкосновения в выгодную для ВС РФ позицию.
Но, самое главное, даже во время контакта с боевиками из нацбатальонов Зея замечает, что зерно человечности в них осталось. Говорит, со временем ко многим приходит осознание ошибки. И это их по-настоящему гложет. А значит не всё ещё потеряно.
