История одного побега
Окраина Омска. Дальше только Иртыш, промзона с заправками и кладбище. Посреди бела дня от трёхэтажного здания на улице 14-й Чередовой мельтешат две пары ног. Это 16-летние Никита и Женя.
За их спинами остаются машина психиатрической лечебницы и растерянная фигура директора интерната.
Парни удрали из 16-й адаптивной школы 20 июля, на глазах директора Петра Губерта. Но искать или бежать за ними никто не собирался. В учреждении это обычное явление — только за последний год таких случаев было пять.
Поиски подростков начались только после того, как старший брат Никиты — Денис — позвонил в полицию. В прошлые разы воспитатели этот шаг пропускали — незачем привлекать к себе внимание органов. Целыми и невредимыми юноши нашлись через три дня. Денис уверен — друзья бежали от «дурки».
Это страшная вещь. Он, десятки учеников и уже выпускников подтверждают это своими рассказами.
ТАБЛЕТКИ, УКОЛЫ, ПУСТОТА
ВЫПУСКНИК
ДЕНИС
Оказался на койке в психиатрической больнице в 2018-м. Формально — за суицидальные наклонности. Что они есть — решили воспитатели интерната: они увидели его первое тату и сами придумали ему значение. В лечебнице парня обкалывали седативными препаратами, а за проступки могли заставить стоять — как дневальный в армии, только под нейролептиками. И даже спустя месяцы эта жуткая картинка не выходит из головы Дениса — забыть её невозможно.
ВОСПИТАННИК
АНТОН (ИМЯ ИЗМЕНЕНО)
Мальчик попал в интернат в 2015-м. Тогда ему было всего 10. В комнату заехал летом, а уже зимой первый раз попал в “дурку”. Психиатрическую или наркологическую клинику, если официально.
Три года ребёнок провёл, катаясь по бесконечному кругу лечебниц. В них юноше прописывали жёсткие таблетки и уколы. От них в голове был туман, тело казалось не своим, а ещё постоянно клонило в сон. За что все эти страдания? Мальчик опаздывал на тихий час и нарушал режим. Вот его история:
Спарта в миниатюре
"А где остальное время ты болтаешься? Преступления совершаешь?" — громогласно спрашивал одного из учеников директор интерната Пётр Губерт. Он был чем-то похож на ведущего из телевизора, носил усы и играл роль местного диктатора.
Несмотря на увольнение, остальные педагоги похожи на экс-начальника. Они могут ругаться матом, отбирать вещи, обзывать ученика вором в социальных сетях, как это сделал психолог. А поднять руку на ребёнка — для них такое же привычное дело, как выпить с утра стакан воды. И времени на что-то хорошее у них нет. Здесь только спартанское воспитание. Зубную боль и плохое самочувствие дети превозмогают — ехать в больницу некогда, талонов нет, как и самого элементарного в аптечке (даже пластырей). Штатные медики предпочитают вместо работы пить чай в столовой.
После упоминания последней ученики кривятся от воспоминаний. Они годами едят одни и те же блюда и нередко находят в склизкой каше волосы поварихи или мух. И даже показывали найденное директору — он попросил это выбросить и никому не рассказывать. А пробегающие под ногами тараканы — привычная картина.
Но есть одна волшебная вещь, восемь букв, превращающие холодную казённость омской школы в дух европейского пансиона из книг. Проверка.
Как только в стенах детдома звучит это слово, то всё меняется. Хотя бы на пару дней. В столовой — наконец-то новое меню и большие порции. Общие территории приводят в непривычный для суровых будней порядок. Даже директор и тот преображается — как минимум пересаживается в машину попроще. А детей, побывавших в клиниках, предпочитают увозить подальше, чтобы не сболтнули лишнего. Так, например, под предлогом выхода в люди, они последний раз ездили в аквапарк.
Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле
Десятки проверок Министерства образования омской области упорно не находили в интернате нарушений. Но после гостей из столицы Петра Губерта отстранили от работы. О госпитализации чиновники в курсе и все случаи считают обоснованными, так как у ребят “неадекватное поведение, при котором может быть причинён вред окружающим”. Инспекция по делам несовершеннолетних на запрос Mash Siberia так и не ответила.
18-летний Денис выпустился в этом году. Сейчас он главный активист вокруг адаптивной школы. Он пишет у себя в соцсетях, как ребят у входа поджидают машины, которые потом отвозят подростков в клинику. Рассказывает, как ученики бегут, боясь попасть под уколы; как через психбольницу за год проходит минимум половина учеников, а выпускникам запрещают видеться с друзьями и родственниками из учреждения; и как его младшего брата упекли за отказ сдать на ночь телефон.
Привлечь внимание к проблемам школы ему помогает волонтёр Ольга Тимофеева. По её мнению, проверки смотрят на учреждение сквозь пальцы благодаря связям уже бывшего директора. Петр Губерт раньше работал в структурах ФСИН, тогда же наладил отношения с полицией, которая выручала его в трудных отношениях и с учениками, и с долгами школы на 12 миллионов.
Ольга и выпускники интерната собирают деньги на юриста — нужно 20 тысяч рублей. Вместе с ребятами она готова идти до конца: через проверки бывшего директора, борьбу с системой и кумовством. Всё, чтобы помочь нынешним воспитанникам. Сейчас большинство из них уходит из интерната при первой возможности — после 9-го класса — лишь бы побыстрее забыть пережитый ужас.
Если такое, конечно, можно забыть.
Из омской адаптивной школы-интерната №16 каждый год сбегают ученики. Это не хулиганство и не подростковый бунт, но единственная возможность избежать наказания. А наказывают тут жёстко: воспитанников отправляют в психбольницу за любую оплошность — от несданного телефона до опоздания. На днях из учреждения уволили директора, но дети продолжают жить в опасности и страхе.
Что с учениками делают в стенах больницы? Как выпускники живут дальше? Специально для Mash Siberia ребята записали войсы — о том, как второй дом превратился для детей в самый настоящий ад.
История одного побега
Окраина Омска. Дальше только Иртыш, промзона с заправками и кладбище. Посреди бела дня от трёхэтажного здания на улице 14-й Чередовой мельтешат две пары ног. Это 16-летние Никита и Женя.
За их спинами остаются машина психиатрической лечебницы и растерянная фигура директора интерната.
Парни удрали из 16-й адаптивной школы 20 июля, на глазах директора Петра Губерта. Но искать или бежать за ними никто не собирался. В учреждении это обычное явление — только за последний год таких случаев было пять.
Поиски подростков начались только после того, как старший брат Никиты — Денис — позвонил в полицию. В прошлые разы воспитатели этот шаг пропускали — незачем привлекать к себе внимание органов. Целыми и невредимыми юноши нашлись через три дня. Денис уверен — друзья бежали от «дурки».
Это страшная вещь. Он, десятки учеников и уже выпускников подтверждают это своими рассказами.
ТАБЛЕТКИ, УКОЛЫ, ПУСТОТА
ВЫПУСКНИК
ДЕНИС
Оказался на койке в психиатрической больнице в 2018-м. Формально — за суицидальные наклонности. Что они есть — решили воспитатели интерната: они увидели его первое тату и сами придумали ему значение. В лечебнице парня обкалывали седативными препаратами, а за проступки могли заставить стоять — как дневальный в армии, только под нейролептиками. И даже спустя месяцы эта жуткая картинка не выходит из головы Дениса — забыть её невозможно.
ВОСПИТАННИК
АНТОН (ИМЯ ИЗМЕНЕНО)
Мальчик попал в интернат в 2015-м. Тогда ему было всего 10. В комнату заехал летом, а уже зимой первый раз попал в “дурку”. Психиатрическую или наркологическую клинику, если официально.
Три года ребёнок провёл, катаясь по бесконечному кругу лечебниц. В них юноше прописывали жёсткие таблетки и уколы. От них в голове был туман, тело казалось не своим, а ещё постоянно клонило в сон. За что все эти страдания? Мальчик опаздывал на тихий час и нарушал режим. Вот его история:
Спарта в миниатюре
"А где остальное время ты болтаешься? Преступления совершаешь?" — громогласно спрашивал одного из учеников директор интерната Пётр Губерт. Он был чем-то похож на ведущего из телевизора, носил усы и играл роль местного диктатора.
Несмотря на увольнение, остальные педагоги похожи на экс-начальника. Они могут ругаться матом, отбирать вещи, обзывать ученика вором в социальных сетях, как это сделал психолог. А поднять руку на ребёнка — для них такое же привычное дело, как выпить с утра стакан воды. И времени на что-то хорошее у них нет. Здесь только спартанское воспитание. Зубную боль и плохое самочувствие дети превозмогают — ехать в больницу некогда, талонов нет, как и самого элементарного в аптечке (даже пластырей). Штатные медики предпочитают вместо работы пить чай в столовой.
После упоминания последней ученики кривятся от воспоминаний. Они годами едят одни и те же блюда и нередко находят в склизкой каше волосы поварихи или мух. И даже показывали найденное директору — он попросил это выбросить и никому не рассказывать. А пробегающие под ногами тараканы — привычная картина.
Но есть одна волшебная вещь, восемь букв, превращающие холодную казённость омской школы в дух европейского пансиона из книг. Проверка.
Как только в стенах детдома звучит это слово, то всё меняется. Хотя бы на пару дней. В столовой — наконец-то новое меню и большие порции. Общие территории приводят в непривычный для суровых будней порядок. Даже директор и тот преображается — как минимум пересаживается в машину попроще. А детей, побывавших в клиниках, предпочитают увозить подальше, чтобы не сболтнули лишнего. Так, например, под предлогом выхода в люди, они последний раз ездили в аквапарк.
Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле
Десятки проверок Министерства образования омской области упорно не находили в интернате нарушений. Но после гостей из столицы Петра Губерта отстранили от работы. О госпитализации чиновники в курсе и все случаи считают обоснованными, так как у ребят “неадекватное поведение, при котором может быть причинён вред окружающим”. Инспекция по делам несовершеннолетних на запрос Mash Siberia так и не ответила.
18-летний Денис выпустился в этом году. Сейчас он главный активист вокруг адаптивной школы. Он пишет у себя в соцсетях, как ребят у входа поджидают машины, которые потом отвозят подростков в клинику. Рассказывает, как ученики бегут, боясь попасть под уколы; как через психбольницу за год проходит минимум половина учеников, а выпускникам запрещают видеться с друзьями и родственниками из учреждения; и как его младшего брата упекли за отказ сдать на ночь телефон.
Привлечь внимание к проблемам школы ему помогает волонтёр Ольга Тимофеева. По её мнению, проверки смотрят на учреждение сквозь пальцы благодаря связям уже бывшего директора. Петр Губерт раньше работал в структурах ФСИН, тогда же наладил отношения с полицией, которая выручала его в трудных отношениях и с учениками, и с долгами школы на 12 миллионов.
Ольга и выпускники интерната собирают деньги на юриста — нужно 20 тысяч рублей. Вместе с ребятами она готова идти до конца: через проверки бывшего директора, борьбу с системой и кумовством. Всё, чтобы помочь нынешним воспитанникам. Сейчас большинство из них уходит из интерната при первой возможности — после 9-го класса — лишь бы побыстрее забыть пережитый ужас.
Если такое, конечно, можно забыть.
Из омской адаптивной школы-интерната №16 каждый год сбегают ученики. Это не хулиганство и не подростковый бунт, но единственная возможность избежать наказания. А наказывают тут жёстко: воспитанников отправляют в психбольницу за любую оплошность — от несданного телефона до опоздания. На днях из учреждения уволили директора, но дети продолжают жить в опасности и страхе.
Что с учениками делают в стенах больницы? Как выпускники живут дальше? Специально для Mash Siberia ребята записали войсы — о том, как второй дом превратился для детей в самый настоящий ад.
История одного побега
Окраина Омска. Дальше только Иртыш, промзона с заправками и кладбище. Посреди бела дня от трёхэтажного здания на улице 14-й Чередовой мельтешат две пары ног. Это 16-летние Никита и Женя.
За их спинами остаются машина психиатрической лечебницы и растерянная фигура директора интерната.
Парни удрали из 16-й адаптивной школы 20 июля, на глазах директора Петра Губерта. Но искать или бежать за ними никто не собирался. В учреждении это обычное явление — только за последний год таких случаев было пять.
Поиски подростков начались только после того, как старший брат Никиты — Денис — позвонил в полицию. В прошлые разы воспитатели этот шаг пропускали — незачем привлекать к себе внимание органов. Целыми и невредимыми юноши нашлись через три дня. Денис уверен — друзья бежали от «дурки».
Это страшная вещь. Он, десятки учеников и уже выпускников подтверждают это своими рассказами.
ТАБЛЕТКИ, УКОЛЫ, ПУСТОТА
ВЫПУСКНИК
ДЕНИС
Оказался на койке в психиатрической больнице в 2018-м. Формально — за суицидальные наклонности. Что они есть — решили воспитатели интерната: они увидели его первое тату и сами придумали ему значение. В лечебнице парня обкалывали седативными препаратами, а за проступки могли заставить стоять — как дневальный в армии, только под нейролептиками. И даже спустя месяцы эта жуткая картинка не выходит из головы Дениса — забыть её невозможно.
ВОСПИТАННИК
АНТОН (ИМЯ ИЗМЕНЕНО)
Мальчик попал в интернат в 2015-м. Тогда ему было всего 10. В комнату заехал летом, а уже зимой первый раз попал в “дурку”. Психиатрическую или наркологическую клинику, если официально.
Три года ребёнок провёл, катаясь по бесконечному кругу лечебниц. В них юноше прописывали жёсткие таблетки и уколы. От них в голове был туман, тело казалось не своим, а ещё постоянно клонило в сон. За что все эти страдания? Мальчик опаздывал на тихий час и нарушал режим. Вот его история:
Спарта в миниатюре
"А где остальное время ты болтаешься? Преступления совершаешь?" — громогласно спрашивал одного из учеников директор интерната Пётр Губерт. Он был чем-то похож на ведущего из телевизора, носил усы и играл роль местного диктатора.
Несмотря на увольнение, остальные педагоги похожи на экс-начальника. Они могут ругаться матом, отбирать вещи, обзывать ученика вором в социальных сетях, как это сделал психолог. А поднять руку на ребёнка — для них такое же привычное дело, как выпить с утра стакан воды. И времени на что-то хорошее у них нет. Здесь только спартанское воспитание. Зубную боль и плохое самочувствие дети превозмогают — ехать в больницу некогда, талонов нет, как и самого элементарного в аптечке (даже пластырей). Штатные медики предпочитают вместо работы пить чай в столовой.
После упоминания последней ученики кривятся от воспоминаний. Они годами едят одни и те же блюда и нередко находят в склизкой каше волосы поварихи или мух. И даже показывали найденное директору — он попросил это выбросить и никому не рассказывать. А пробегающие под ногами тараканы — привычная картина.
Но есть одна волшебная вещь, восемь букв, превращающие холодную казённость омской школы в дух европейского пансиона из книг. Проверка.
Как только в стенах детдома звучит это слово, то всё меняется. Хотя бы на пару дней. В столовой — наконец-то новое меню и большие порции. Общие территории приводят в непривычный для суровых будней порядок. Даже директор и тот преображается — как минимум пересаживается в машину попроще. А детей, побывавших в клиниках, предпочитают увозить подальше, чтобы не сболтнули лишнего. Так, например, под предлогом выхода в люди, они последний раз ездили в аквапарк.
Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле
Десятки проверок Министерства образования омской области упорно не находили в интернате нарушений. Но после гостей из столицы Петра Губерта отстранили от работы. О госпитализации чиновники в курсе и все случаи считают обоснованными, так как у ребят “неадекватное поведение, при котором может быть причинён вред окружающим”. Инспекция по делам несовершеннолетних на запрос Mash Siberia так и не ответила.
18-летний Денис выпустился в этом году. Сейчас он главный активист вокруг адаптивной школы. Он пишет у себя в соцсетях, как ребят у входа поджидают машины, которые потом отвозят подростков в клинику. Рассказывает, как ученики бегут, боясь попасть под уколы; как через психбольницу за год проходит минимум половина учеников, а выпускникам запрещают видеться с друзьями и родственниками из учреждения; и как его младшего брата упекли за отказ сдать на ночь телефон.
Привлечь внимание к проблемам школы ему помогает волонтёр Ольга Тимофеева. По её мнению, проверки смотрят на учреждение сквозь пальцы благодаря связям уже бывшего директора. Петр Губерт раньше работал в структурах ФСИН, тогда же наладил отношения с полицией, которая выручала его в трудных отношениях и с учениками, и с долгами школы на 12 миллионов.
Ольга и выпускники интерната собирают деньги на юриста — нужно 20 тысяч рублей. Вместе с ребятами она готова идти до конца: через проверки бывшего директора, борьбу с системой и кумовством. Всё, чтобы помочь нынешним воспитанникам. Сейчас большинство из них уходит из интерната при первой возможности — после 9-го класса — лишь бы побыстрее забыть пережитый ужас.
Если такое, конечно, можно забыть.
