История его жертв
Виктору Мохову из Скопина летом прошлого года исполнилось 70 лет. 17 из них он провёл в колонии строгого режима. В своём городе он жил тихой незаметной жизнью. Окончил техникум по специальности “горный мастер”, работал слесарем, считался одним из лучших работников завода, получал грамоты. Только в любви не везло: женился в 1970-м, развёлся через три месяца, после этого жил с мамой.
Но мечта о “своей” женщине, а может, даже не об одной, никуда не делась. На излёте девяностых он начал готовиться: на даче под гаражом он оборудовал двухуровневый бункер, в котором мог вести параллельную жизнь — хозяина, повелителя и единственного на свете мужчины для двух молодых женщин. Специальность горного мастера очень пригодилась: подземелье не смогли обнаружить сотрудники милиции, даже стоя прямо над ним. Даже тогда, когда в нём уже жили две совсем молодые пленницы.
Плен
“Я никогда не допускала мыслей о самоубийстве, мне никогда не хотелось умереть там. У меня была огромная тяга к жизни. Я вспоминала мир на земле, и мне так хотелось быть частью его, поэтому я ну не могла позволить себе умереть”.
Кате Мартыновой 35. В 2000-м ей было 14. В этом возрасте её похитил и заточил в подвал Виктор Мохов, он же скопинский маньяк.
Катя и её 17-летняя подруга Лена возвращались домой с дискотеки, ждали автобуса на остановке. Подъехала машина, молодой общительный парень представился Лёшей, угостил спиртным. Позже оказалось, что это не парень, а девушка с мужской причёской, соучастница Мохова.
В тот вечер Катя впервые пила алкоголь, ей не понравилось.
“Просто там, чтобы не показаться какими-то скромными, мы пригубили спиртное, пить не стали, ну потому что это горько, невкусно. Потом нам дали воду, которой мы запивали. Вода была уже в машине, там оказалось снотворное. И мы так в какое-то полунебытие впали и не заметили, как приехали туда, в Скопин. Мы не ощущали, что мы едем долго, не спрашивали, где мы. Кажется, что мы спали, ну, не заметили этого. И потом мы уже очнулись, и Лёша нам сказал, что нужно заменить фару, потому что фара разбилась, иначе нас остановят гаишники, оштрафуют. И сказал, что нужно заехать к Виктору на участок, он поменяет быстро фару — и они нас отвезут домой. Мы думали, что мы в Рязани, и мы согласились, не видели в этом ничего плохого”
Так они попали в гараж к Мохову — чтобы выйти на свободу только через 3 года и 7 месяцев.
Дядя Витя
“Девки не любили, вот взял этих и посадил туда. Встречался с разными, но, знаете, ухаживаешь-ухаживаешь, а отдачи нет”, — так Мохов объяснял свой поступок уже в колонии.
История с Катей и Леной была не первой. В 1999-м к будущему скопинскому маньяку на огонёк заглянули 13-летняя девушка и её парень. Мохов напоил их, потом начал приставать к девушке. Когда пара сбежала, догнал, ударил по голове и затащил в уже готовый бункер. Там он держал и насиловал её две недели, но девочке удалось сбежать. Мохову ничего за это не было: девушка ничего не рассказала родителям-алкоголикам, которые даже не хватились дочери. Второй такой ошибки Виктор уже не совершит.
“Когда мы спрашивали у него, когда мы вернёмся домой, когда он нас отпустит, то он говорил: “На днях”. То есть никакой конкретики он нам не давал, ну и мы понимали, что он нас не отпустит, потому что он совершил преступление, мы это знали.
У нас была плитка, на которой мы готовили еду. Ну, мы жили на четырёх квадратах, и нам приходилось выживать. Я всегда верила, что я вернусь домой. И все вот эти действия я делала для того, чтобы не умереть. Ела, спала. Поддерживала себя в форме, потому что я всегда знала, что я вернусь. Я писала стихи, я рисовала — так отвлекалась от реальности, действительности. Мне очень помогало занятие творчеством.
Да, он приносил, что мы просили, чтобы он принёс нам что-то почитать, и он периодически приносил нам разные книги и журналы какие-то советские.
Я его старалась никак не называть, но, если приходилось обращаться, я его звала “дядя Витя”. Он намного старше, чем я, и даже в такой ситуации я не могла себе позволить называть человека, который старше меня, на “ты” или просто по имени”.
Дети подземелья
В бункере у “дяди Вити” было два этажа. Пленницы жили на нижнем. На верхний он забирал то одну, то другую девушку, чтобы насиловать. Катя говорит, что он их не бил, но, когда они отказывались выходить к нему, распылял слезоточивый газ.
Мохов не предохранялся, и Лена, старшая подруга Кати, три раза забеременела, третьи роды случились уже на свободе. Два других раза их принимала Катя — “дядя Витя” принёс ей учебник по акушерству.
“Она себя очень плохо чувствовала. С каждой беременностью всё хуже. У неё подорвалось очень сильно здоровье, было там тяжело встать. Просто даже если у неё ручка падала, то ей трудно было за ней дотянуться. Мохов никак не реагировал на то, что она беременна. Он её не жалел, то есть он также её насиловал все эти месяцы, когда она носила его ребёнка. И, когда дети рождались, он никаких эмоций не испытывал.
Первый ребёнок. Он забрал его у нас ночью. Мы спали. Я так думаю, что он подсыпал снотворное в воду, которую принёс. Потому что Лена говорила, что она ему не отдаст ребёнка, а ему нужно было его забрать. И вот он нас усыпил и ночью забрал своего сына. А второй раз мы уже сами отдали, потому что понимали, что мальчик не выживет.
Лена плакала, очень скучала по сыну. Каждый раз, когда Мохов приходил, она требовала ответа, где её сын. И он что в первый, что во второй раз принёс заметки уже в газете, что нашлись дети. И мы уже тогда успокаивались”
Виктор действительно подбрасывал младенцев в подъезды многоэтажных домов. В пелёнки второго пленницы вложили записку с просьбой о помощи, но Мохов перепеленал ребёнка и записку нашёл.
“Я не знала об этом человеке ничего. Потом, когда мы уже вернулись домой, я узнала, что он живёт с матерью. Я не понимала, есть ли у него дети, жена, может быть, родители. Он не разговаривал со мной. У него была одна мысль на уме — это изнасиловать одну из нас. Для него в жизни приоритетом был секс. Всё. Больше его ничего не интересовало”.
Освобождение
Весной 2004 года у “дяди Вити” возникла новая фантазия: он велел Кате помочь ему соблазнить свою новую квартирантку, студентку Скопинского медицинского училища. Виктор представил ей девушку как племянницу. Позднее, перебирая свои вещи, квартирантка нашла аудиокассету, в которую была вложена записка: “Виктор мне не дядя. Он нас держит в подвале с сентября 2000 года. Он нас и тебя может убить. Отнеси записку в милицию”.
“4 мая, утром, мы услышали шаги, такие незнакомые звуки, и люк потом открылся, и там было лицо незнакомого мужчины. Он говорит: “Мы скоро вас спасём, подождите немножко”. И захлопнулся люк. Закрылся тоже на все замки. И они ушли часов, наверное, на 7–8. Мы сидели и ждали, когда же нас спасут. И вот за эти 7–8 часов мы испытали все эмоции. Мы были выжаты. И уже когда пришли понятые, когда пришла камера, оперативная съёмка, у нас уже не было никаких мыслей, эмоций. Мы устали. Но прям с этой минуты я поняла, что я скоро увижу свою семью”.
Высокий, стройный, молодой парень
Дмитрий Плоткин — работник прокуратуры, когда искали Мохова, он был следователем по особо важным делам.
“Виктор работал заточником на САЗЕ, считался лучшим работником завода. Окончил в городе техникум в Скапинске, был кандидатом, членом партии, мама долгие годы работала секретарём руководителя ЖЭКа.
Но беда, наверное, в том, что с детства слишком сильно было влияние матери. В нём был посеян комплекс неполноценности, особенно в отношении женского пола.
Он женился, потом быстро развёлся. Я смотрел фотографии, которые мать показывала, его в молодости. Высокий, стройный, молодой парень, симпатичный. Вот почему у него так получалось? Вот он сам говорил, что женщины, которые нравились мне, — я им не нравился, а кому я нравился, они мне не нравились. Вот такая несостыковка на протяжении всей жизни.
А потом мои хорошие приятели из “Криминальной России”, телевизионщики-документалисты, сделали фильм, который назывался «Кооператив Узник». Там один из местных жителей устроил под своим гаражом швейный цех. Тоже похищал женщин, уже взрослых. Они вырыли помещение, поставили швейные машинки, шили трусы, маечки, продавал на рынке этот ширпотреб. Тем, кто пытался сбежать, он выкалывал на лице татуировки: РАБ. Одна женщина сбежала, он её нашёл, потом убил. В общем-то, очень жёстко было. По этому факту был снят фильм, писалось в газетах и показывали на центральном телевидении. Мохов узнал об этом.
И как он объяснял, у него возникла мысль, почему бы и ему не пойти таким образом. Он во время практики спускался в Скопинскую шахту, знал, что здесь когда-то было шахтоуправление.
Под землёй у него возникла мысль сделать такой же подвал, найти одну или двух девушек, поместить туда их — и у него будет постоянная наложница. Помоложе. Как он говорил, в 25 лет девушка уже старушка, хотя ему было 50”.
По материалам следствия, Мохов выкапывал подвал 5 лет. Несколько уровней, бетон, система люков, электричество и вентиляция. Соседям он говорил, что это будет овощехранилище, и они ему верили.
На вопрос о том, что он думает об освобождении скопинского маньяка, Плоткин отвечает снисходительно:
“Думаю, в силу его характера какого-то дальнейшего развития событий, криминальных действий не будет. Человеку 70 лет, опасаться никому ничего не надо”.
Возвращение
Завтра Виктор Мохов, скопинский маньяк, выйдет из колонии, и, скорее всего, вернётся к себе домой. Ему будет запрещено ходить в театры, в кино и на футбол, выходить из дома с 22 до 6, выезжать за пределы края без особого разрешения.
Местные школьные психологи уже готовятся к опасному соседству.
“Народ в Скопине сейчас немного под напряжением. Выходит такой серьёзный человек, который перенёс такое наказание. Вот сейчас с таким вот грузом он выходит и будет жить у нас. Можно сказать, что человек изменился. Может быть, уже возраст. Но опаска и тревога есть в каждом из нас, — говорит Юля Люлюкина, социальный педагог школы номер 2.
В школе проводят инструктажи по безопасности, объясняют детям, как вести себя на улице и с незнакомыми.
Другой житель Скопина, Вадим, считает, что “девушки сами виноваты” — ведь они согласились выпить с незнакомцем. Насчёт возвращения маньяка не переживает: “Человек постарел. 70 лет, думаю, уже осознал, что сделал”.
Катя живёт дальше, старается как-то прожить свой травматический опыт. С Леной Самохиной всё сложнее — она не общалась с прессой, избегала публичности. Третий ребенок, которого она вынашивала после освобождения, родился мертвым.
“У нас две книги. Одна моя, “Исповедь узницы подземелья”, — вспоминает Катя: она выходит в начале марта, мы ждём презентации. Это лично мной написано, всё, что происходило в бункере, как мы туда попали, как нас освободили.
И ещё есть книга Карстона Графа, датского писателя. Он написал более развернутую версию, описал очень хорошо преступника, его юность, как к нему пришла в голову идея. Он даже жил в Рязани, встречался со многими людьми, чтобы нарисовать психологический портрет Мохова.
Когда читала эту книгу, у меня были и слёзы, и страх. Я очень надеюсь, что женщины, когда прочтут мою книгу, поймут, что не надо стесняться того, что тебя изнасиловали, что у тебя в семье какая-то проблема. Женщина никогда не виновата в том, что её насилуют или бьют. Виноват всегда тот, кто это делает. И не надо этого стыдиться. Нужно идти в полицию или рассказывать об этом близким»
Мать Мохова, которая, кстати, жила с ним на том же участке, отрицала, что что-то знала о пленницах. Она ждала сына из тюрьмы, но умерла, не дождавшись.