Панк-молебен здорового человека
Во второй половине 70-х годов ткань унылых, серых английских будней буквально разорвал изнутри заточенный стилет контркультуры — то было рождение панк-рока, ослепительное, как ядерный взрыв. Под скрежет перегруженных гитар Sex Pistols провозгласили со сцены: "No Future!" — будущего нет. Протест английской молодёжи быстро распространился по всему миру, накрывая страны и континенты. Вместе с «Пистолетами» загремели Ramones и Dead Kennedys, Clash, The Stooges и тысячи других команд, часто появляющихся из идеи парочки школьных друзей играть музыку у себя в гараже — построенный в первую очередь на принципах DIY и эгалитарности, панк всегда был крайне «народным» жанром.
DIY или Do It Yourself, «сделай сам», превратился в настоящую парадигму панк-мышления, став ещё одной формой протеста против жадных корпораций. Свои звукозаписывающие независимые лейблы и магазины-дистро, которые часто располагались дома у самих музыкантов, самодельный мерч и, конечно же, культура зинов (сокращённое magazine — журнал), малотиражного любительского самиздата, который выпускался участниками сообщества без помощи крупных компаний.
Во второй половине 70-х годов ткань унылых, серых английских будней буквально разорвал изнутри заточенный стилет контркультуры — то было рождение панк-рока, ослепительное, как ядерный взрыв. Под скрежет перегруженных гитар Sex Pistols провозгласили со сцены: "No Future!" — будущего нет. Протест английской молодёжи быстро распространился по всему миру, накрывая страны и континенты. Вместе с «Пистолетами» загремели Ramones и Dead Kennedys, Clash, The Stooges и тысячи других команд, часто появляющихся из идеи парочки школьных друзей играть музыку у себя в гараже — построенный в первую очередь на принципах DIY и эгалитарности, панк всегда был крайне «народным» жанром.
DIY или Do It Yourself, «сделай сам», превратился в настоящую парадигму панк-мышления, став ещё одной формой протеста против жадных корпораций. Свои звукозаписывающие независимые лейблы и магазины-дистро, которые часто располагались дома у самих музыкантов, самодельный мерч и, конечно же, культура зинов (сокращённое magazine — журнал), малотиражного любительского самиздата, который выпускался участниками сообщества без помощи крупных компаний.
Во второй половине 70-х годов ткань унылых, серых английских будней буквально разорвал изнутри заточенный стилет контркультуры — то было рождение панк-рока, ослепительное, как ядерный взрыв. Под скрежет перегруженных гитар Sex Pistols провозгласили со сцены: "No Future!" — будущего нет. Протест английской молодёжи быстро распространился по всему миру, накрывая страны и континенты. Вместе с «Пистолетами» загремели Ramones и Dead Kennedys, Clash, The Stooges и тысячи других команд, часто появляющихся из идеи парочки школьных друзей играть музыку у себя в гараже — построенный в первую очередь на принципах DIY и эгалитарности, панк всегда был крайне «народным» жанром.
DIY или Do It Yourself, «сделай сам», превратился в настоящую парадигму панк-мышления, став ещё одной формой протеста против жадных корпораций. Свои звукозаписывающие независимые лейблы и магазины-дистро, которые часто располагались дома у самих музыкантов, самодельный мерч и, конечно же, культура зинов (сокращённое magazine — журнал), малотиражного любительского самиздата, который выпускался участниками сообщества без помощи крупных компаний.
Во второй половине 70-х годов ткань унылых, серых английских будней буквально разорвал изнутри заточенный стилет контркультуры — то было рождение панк-рока, ослепительное, как ядерный взрыв. Под скрежет перегруженных гитар Sex Pistols провозгласили со сцены: "No Future!" — будущего нет. Протест английской молодёжи быстро распространился по всему миру, накрывая страны и континенты. Вместе с «Пистолетами» загремели Ramones и Dead Kennedys, Clash, The Stooges и тысячи других команд, часто появляющихся из идеи парочки школьных друзей играть музыку у себя в гараже — построенный в первую очередь на принципах DIY и эгалитарности, панк всегда был крайне «народным» жанром.
DIY или Do It Yourself, «сделай сам», превратился в настоящую парадигму панк-мышления, став ещё одной формой протеста против жадных корпораций. Свои звукозаписывающие независимые лейблы и магазины-дистро, которые часто располагались дома у самих музыкантов, самодельный мерч и, конечно же, культура зинов (сокращённое magazine — журнал), малотиражного любительского самиздата, который выпускался участниками сообщества без помощи крупных компаний.
Шли годы, на место Pistols пришли Rancid, а мрачные семидесятые сменились девяностыми с их радикальным сломом устоявшегося миропорядка. Джастину Марлеру в 1990-м всего 18 лет, он — новый гитарист калифорнийской группы Asbestosdeath, которая только что сменила своё название на Sleep. Джастин ещё не знает, что совсем скоро он покинет стремительно набирающий популярность коллектив, примет крещение в православии и уйдёт в монастырь преподобного Германа Аляскинского в Платине, что в Северной Калифорнии. Там Джастин станет монахом Джоном и вместе с единомышленниками положит начало уникальному зину, адресованному всем «потерянным детям» панк-эпохи. Журнал, рассказывающий о настоящем, духовном бунте против «пластмассового мира» современности и поиске спасения во Христе, очень быстро станет культовым.
Зин назовут Death to the World.
Путь юного Джастина Марлера к религии нельзя назвать лёгкой прогулкой. Несмотря на то, что рос он в протестантской семье и, как сам говорил, с четырёхлетнего возраста посвятил себя Богу, панк-рок привёл будущего монаха в объятия протеста против несправедливого окружающего мира, а вместе с тем и к отрицанию всего предыдущего опыта. Там, где остальные видели «образцовые американские семьи», Джастин замечал ложь и лицемерие — именно это и определило его интерес к панку. Молодой Марлер слушал Minor Threat — тексты их песен говорили о неравенстве и несправедливости, о защите слабых. И хотя Джастин не употреблял наркотиков и алкоголя, нигилизм панк-культуры съедал его изнутри. Спустя всего год рок-н-ролльной жизни он впал в глубокую депрессию и даже начал наносить себе порезы.
Всё изменилось, когда в одном из книжных магазинов он разговорился с православной монахиней. Эта встреча, как потом расскажет сам Марлер, навсегда изменила его жизнь — следующие семь лет он проведёт в монашеском служении. Управляющие монастырём в Платине, куда пришел Джастин, заинтересовались его рокерским прошлым. Джастин — а теперь уже монах Джон — не раз замечал впоследствии, что у панков и монахов на самом деле много общего. «Аскетизм, минимум комфорта. Мы спали на досках и не заботились о моде, она была нам безразлична», — вспоминал он. Потерянное поколение, погибающее от наркотиков, суицида и всеобщего хаоса, нужно было спасать, и старые методы тут уже не работали. DIY-опыт бывшего панка пришёлся как нельзя кстати, и работа, с благословления духовника, закипела.
Всё изменилось, когда в одном из книжных магазинов он разговорился с православной монахиней. Эта встреча, как потом расскажет сам Марлер, навсегда изменила его жизнь — следующие семь лет он проведёт в монашеском служении. Управляющие монастырём в Платине, куда пришел Джастин, заинтересовались его рокерским прошлым. Джастин — а теперь уже монах Джон — не раз замечал впоследствии, что у панков и монахов на самом деле много общего. «Аскетизм, минимум комфорта. Мы спали на досках и не заботились о моде, она была нам безразлична», — вспоминал он. Потерянное поколение, погибающее от наркотиков, суицида и всеобщего хаоса, нужно было спасать, и старые методы тут уже не работали. DIY-опыт бывшего панка пришёлся как нельзя кстати, и работа, с благословления духовника, закипела.
Всё изменилось, когда в одном из книжных магазинов он разговорился с православной монахиней. Эта встреча, как потом расскажет сам Марлер, навсегда изменила его жизнь — следующие семь лет он проведёт в монашеском служении. Управляющие монастырём в Платине, куда пришел Джастин, заинтересовались его рокерским прошлым. Джастин — а теперь уже монах Джон — не раз замечал впоследствии, что у панков и монахов на самом деле много общего. «Аскетизм, минимум комфорта. Мы спали на досках и не заботились о моде, она была нам безразлична», — вспоминал он. Потерянное поколение, погибающее от наркотиков, суицида и всеобщего хаоса, нужно было спасать, и старые методы тут уже не работали. DIY-опыт бывшего панка пришёлся как нельзя кстати, и работа, с благословления духовника, закипела.
Первоначальный план у монахов был весьма скромный: опубликовать статью, посвящённую основателю их монастыря и легендарному американскому православному богослову Серафиму Роузу в журнале Maximum Rock and Roll, который рассказывал о тяжёлой музыке. Соратник Марлера, отец Дамаскин, прочитал журнал и сказал, что в нём никогда не опубликуют ничего подобного. План пришлось скорректировать, отправив в издание только рекламу братства Святого Германа Аляскинского. Ответ редактора не заставил себя долго ждать:
Марлер после вспоминал, что тогда впервые столкнулся с либеральной цензурой. Получить отказ было обидно ещё и потому, что Maximum Rock and Roll активно рекламировал группу Sleep, которую Джастин недавно покинул. После этой неудачи было решено сделать собственный журнал и распространять его своими силами — как настоящие панки всегда и делали. Так, в декабре 1994 года был готов первый выпуск ставшего впоследствии легендарным Death to the World.
С обложки нового зина на читателя смотрел монах, держащий в руках череп, а подзаголовок гласил: «Последний истинный бунт». Марлер привнёс в дизайн всё, чему научился в тусовке неформалов. Чёрно-белое рукописное оформление, скелеты, ангелы, древние иконы и другие сильные, яркие образы привлекали внимание. Краем глаза можно было сперва принять Death to the World за издание от металлистов, настолько сильно он разрушал все ожидания от религиозного журнала. В самом зине монахи разместили рассказы о жизни и подвигах православных мучеников, выдержки из трудов известных богословов, истории обращения в православие, а также свои авторские тексты — по этой схеме материалы для издания и будут подбираться в дальнейшем. Название «Смерть для мира», восходящее к словам апостола Павла, объяснял сам Марлер:
На обратной стороне зина красовалась надпись:
«Они возненавидели меня без причины».
С обложки нового зина на читателя смотрел монах, держащий в руках череп, а подзаголовок гласил: «Последний истинный бунт». Марлер привнёс в дизайн всё, чему научился в тусовке неформалов. Чёрно-белое рукописное оформление, скелеты, ангелы, древние иконы и другие сильные, яркие образы привлекали внимание. Краем глаза можно было сперва принять Death to the World за издание от металлистов, настолько сильно он разрушал все ожидания от религиозного журнала. В самом зине монахи разместили рассказы о жизни и подвигах православных мучеников, выдержки из трудов известных богословов, истории обращения в православие, а также свои авторские тексты — по этой схеме материалы для издания и будут подбираться в дальнейшем. Название «Смерть для мира», восходящее к словам апостола Павла, объяснял сам Марлер:
На обратной стороне зина красовалась надпись:
«Они возненавидели меня без причины».
С обложки нового зина на читателя смотрел монах, держащий в руках череп, а подзаголовок гласил: «Последний истинный бунт». Марлер привнёс в дизайн всё, чему научился в тусовке неформалов. Чёрно-белое рукописное оформление, скелеты, ангелы, древние иконы и другие сильные, яркие образы привлекали внимание. Краем глаза можно было сперва принять Death to the World за издание от металлистов, настолько сильно он разрушал все ожидания от религиозного журнала. В самом зине монахи разместили рассказы о жизни и подвигах православных мучеников, выдержки из трудов известных богословов, истории обращения в православие, а также свои авторские тексты — по этой схеме материалы для издания и будут подбираться в дальнейшем. Название «Смерть для мира», восходящее к словам апостола Павла, объяснял сам Марлер:
На обратной стороне зина красовалась надпись:
«Они возненавидели меня без причины».
Death to the World решили распространять так, как и положено настоящему панк-изданию, — на концертах и андерграундных вечеринках, в книжных и музыкальных магазинах. Кроме журналов, монахи приносили с собой футболки, иконы и всё, что могло заинтересовать панкующую молодёжь. Марлер позже вспоминал, что побаивался ходить на концерты в качестве монаха — многие из его бывших коллег по сцене тогда считали, что он «предал идеалы». Сам Джастин был совершенно иного мнения. Если основная идея панка — это восстание против ценностей современного мира, то кому, как не монахам, быть настоящими панками? Для Джастина это был не просто бунт против абстрактного «капитализма» и лживых телепроповедников, но битва со злом, в первую очередь — в самих человеческих душах.
Новое издание, вопреки всем обстоятельствам, стремительно набирало популярность. Монахи получали письма благодарности из других стран, и даже отказавший ранее Maximum Rock and Roll теперь разместил у себя рекламу зина. Death to the World копировали и распространяли — журнал начал жить своей жизнью. На пике тиражи достигали порядка 50 000 экземпляров — невероятный успех, учитывая изначально, как казалось, враждебную к религии среду, к которой обратились авторы.
Death to the World решили распространять так, как и положено настоящему панк-изданию, — на концертах и андерграундных вечеринках, в книжных и музыкальных магазинах. Кроме журналов, монахи приносили с собой футболки, иконы и всё, что могло заинтересовать панкующую молодёжь. Марлер позже вспоминал, что побаивался ходить на концерты в качестве монаха — многие из его бывших коллег по сцене тогда считали, что он «предал идеалы». Сам Джастин был совершенно иного мнения. Если основная идея панка — это восстание против ценностей современного мира, то кому, как не монахам, быть настоящими панками? Для Джастина это был не просто бунт против абстрактного «капитализма» и лживых телепроповедников, но битва со злом, в первую очередь — в самих человеческих душах.
Новое издание, вопреки всем обстоятельствам, стремительно набирало популярность. Монахи получали письма благодарности из других стран, и даже отказавший ранее Maximum Rock and Roll теперь разместил у себя рекламу зина. Death to the World копировали и распространяли — журнал начал жить своей жизнью. На пике тиражи достигали порядка 50 000 экземпляров — невероятный успех, учитывая изначально, как казалось, враждебную к религии среду, к которой обратились авторы.
Успеху способствовало и поведение самого Джастина. Несмотря на жизнь в монастыре, Марлер от своего прошлого никогда не отказывался и всегда общался с каждым, кого заинтересовал журнал, — независимо от того, с каким настроением подходил вопрошающий. Монахи также проводили лекции и встречи по всей стране.
Death to the World перестал выходить в 1998 году — всего монахи издали 12 выпусков журнала. Позже основные идеи зина Марлер и монах Эндрю Вермут обобщили в книге «Молодёжь апокалипсиса. Последний истинный бунт», которая пережила несколько переизданий. Сам Джастин покинул монастырь и вернулся в мир в 1999-м, продолжив заниматься музыкой. Причины, которые побудили его оставить монашество, он никогда не комментировал. Сегодня Марлер — музыкант и отец пятерых детей, он регулярно посещает местную православную церковь.
История Death to the World же на этом не заканчивается. Спустя восемь лет журнал вернулся, воскрешённый новым поколением панков, сменивших подпольные клубы на стены монастыря.
Семья Джона Валадеза, в отличие от Марлера, не была особенно религиозной. Мать, как он сам говорил, носило от одной итерации протестантизма к другой, и нигде она особо не задерживалась. По-настоящему столкнуться с христианством Джон смог в средней школе через общение со школьными друзьями и панк-рок, который быстро его увлёк. Валадез вырос в городке Ориндж в Южной Калифорнии, и в поисках спасения от пластмассового мира вокруг влился в протестантскую панк-сцену, у которой было живое и активное сообщество. Концерты проходили каждые выходные, и Джон позже говорил о панк-тусовке как о своей «настоящей церкви», противопоставляя её протестантской, которую он посещал по воскресеньям. Он вспоминал, что на свою первую Пасхальную службу заявился после концерта — в узких джинсах и со всклокоченными волосами.
Семья Джона Валадеза, в отличие от Марлера, не была особенно религиозной. Мать, как он сам говорил, носило от одной итерации протестантизма к другой, и нигде она особо не задерживалась. По-настоящему столкнуться с христианством Джон смог в средней школе через общение со школьными друзьями и панк-рок, который быстро его увлёк. Валадез вырос в городке Ориндж в Южной Калифорнии, и в поисках спасения от пластмассового мира вокруг влился в протестантскую панк-сцену, у которой было живое и активное сообщество. Концерты проходили каждые выходные, и Джон позже говорил о панк-тусовке как о своей «настоящей церкви», противопоставляя её протестантской, которую он посещал по воскресеньям. Он вспоминал, что на свою первую Пасхальную службу заявился после концерта — в узких джинсах и со всклокоченными волосами.
В какой-то момент звук дисторшена затихал, мош останавливался, и участники концерта, со всеми своими разноцветными ирокезами и рваными от булавок и нашивок косухами, приступали к молитве под звуки акустической гитары. Со временем группы распадались, участники переезжали, и Джон нашел новое «место силы». Им стал тату-салон Good Fellas, которым заправлял африканец по имени Турбо Куоллс.
«Славные парни» Куоллса были не просто тату-салоном — по вечерам он проводил там встречи библейского кружка для неформалов, одним из которых и был Валадез. Помещение, где проводились собрания, было залито красной краской, а кроме того там располагалось изображение Христа, которое будущий отец Турбо сделал самостоятельно. Однажды Куоллс заявил собравшимся, что встреч больше не будет — однако через день снова устроил встречу, где признался, что он вместе с семьёй принимает православие. Джона эти новости, наоборот, заинтересовали, и он начал активно искать информацию в интернете. Сеть, тогда ещё не настолько развитая, аппетиты удовлетворить не смогла, и потому будущий монах продолжил ходить к своему теперь уже православному наставнику, будущему отцу Турбо. Позже Джон со смехом вспоминал, как иногда молился о том, чтобы Турбо оставил православие — ему казалось, что друг попал в какую-то секту. На собраниях в тату-салоне Валадез впервые услышал о Серафиме Роузе. Там же он лично столкнулся и с Death to the World — вместе с друзьями он связался с монастырём в Северной Калифорнии, и монахи выслали молодым людям несколько коробок с журналами. В возрасте 19 лет Джон присоединился к православной церкви.
Легендарный зин вернулся к жизни в 2006 году — ставший к тому времени монахом обители преподобного Германа Аляскинского Джон получил разрешение продолжить выпускать журнал. Сегодня отец Джон Валадез служит священником в храме святого Тимофея в Ломпоке в Калифорнии и продолжает заниматься Death to the World. У издания теперь есть свой сайт и магазин мерча, который делают сами монахи и за счёт чего финансируется выпуск новых номеров — дух DIY никуда не делся. Отец Джон сам пишет статьи в зин, обращаясь к панкам, частью культуры которых был и он сам. Например, в одном из текстов он размышляет о судьбе Джи Джи Аллина, известного в прошлом радикального панка, противопоставляя его смерть и кончину старца Иосифа Ватопедского.
Легендарный зин вернулся к жизни в 2006 году — ставший к тому времени монахом обители преподобного Германа Аляскинского Джон получил разрешение продолжить выпускать журнал. Сегодня отец Джон Валадез служит священником в храме святого Тимофея в Ломпоке в Калифорнии и продолжает заниматься Death to the World. У издания теперь есть свой сайт и магазин мерча, который делают сами монахи и за счёт чего финансируется выпуск новых номеров — дух DIY никуда не делся. Отец Джон сам пишет статьи в зин, обращаясь к панкам, частью культуры которых был и он сам. Например, в одном из текстов он размышляет о судьбе Джи Джи Аллина, известного в прошлом радикального панка, противопоставляя его смерть и кончину старца Иосифа Ватопедского.
Одной из главных проблем современности Джон видит всеобщую апатию, недостаток духовного движения. Когда Death to the World только появился, он был призван помочь «потерянному поколению» найти выход из круговорота консьюмеризма — и бунт против такой реальности был на самом подъёме. Сегодня же, пишет он, тривиальность стала нормой, а люди всё меньше интересуются чем либо, кроме потребления. Есть ли выход? Отец Джон нашёл его там, где «ни моль, ни ржа не истребляет».
Автор выражает благодарность сообществу «Записная книжка христианина» за огромный труд по сбору и переводу материалов, связанных с историей Death to the World.
Автор: Антон Житков
Следите за нашими новостями в удобном формате
Поделиться: