Альтернативная энергетика:
шаг в будущее или дань повестке?
Рождение нефтяного гиганта
Спустя 25 лет глыба британской нефтегазовой промышленности British Petroleum (BP) признала, что ставка на альтернативную энергетику оказалась неоправданной. Солнце, ветер и вода не смогли вытеснить нефть, уголь и газ.
Разбираемся в истории одной из крупнейших нефтегазовых компаний мира, которая оказалась в шаге от разорения, но получила второй шанс.
British Petroleum, или BP, была основана в 1909 году как Англо-персидская нефтяная компания. После официального переименования Персии в Иран Англо-персидская нефтяная компания (АПНК) превратилась в Англо-иранскую (АИНК). Англичанам принадлежало 97% акций.
Иранцы понимали, что ничем хорошим для страны это не закончится. Ещё до Второй мировой войны они пытались вытеснить британские компании, но успеха добились только в 1950-е. Тогда во главе правительства стоял Мохаммед Мосаддык, которому удалось национализировать нефтяную отрасль.
Премьер-министр проводил жёсткую националистическую и антиколониальную политику, направленную против усиления иностранного влияния. Прозападно настроенный шах Мохаммед Реза Пехлеви опасался, что следующим шагом будет отмена монархии и превращение Ирана в республику. Не сумев обуздать решительного Мосаддыка своими силами, шах начал тайно контактировать с западными странами, особенно с Великобританией и США. Их объединяло то, что в Мосаддыке они видели угрозу своим интересам.
Национализация нефти вызвала ещё большее противодействие со стороны англичан. Лондон ввёл экономическую блокаду, запретив странам покупать иранскую нефть, а также заморозил иранские активы. Вскоре к санкциям присоединились США, что привело к коллапсу нефтяной отрасли Ирана. Страна больше не могла продавать нефть, а её экономика стремительно ослабевала. Мосаддык же расплатился за политическое своенравие, пав жертвой государственного переворота, устроенного MI6 при поддержке ЦРУ.
Мосаддык не свергал шаха, но во многом взял бразды управления страной в свои руки. В результате массовых беспорядков 1953-го Реза Пехлеви стал абсолютным правителем Ирана. Вопрос цены за покровительство решился довольно быстро.
К августу 1954-го иранская нефть перешла в руки консорциума западных нефтяных компаний. Доля АИНК составляла 40%. В том же году она стала называться British Petroleum Company и занялась добычей нефти и газа по всему миру.
Новое потрясение на мировом нефтяном рынке пришлось на 1970-е. 6 октября 1973 года началась самая разрушительная из арабо-израильских войн – война Судного дня. Несмотря на то, что она длилась меньше трёх недель, это столкновение оказалось крупнейшим из арабо-израильских войн по числу жертв и задействованных сил, а также беспрецедентных потерь в технике. Война едва не вылилась в прямой конфликт между СССР и США. Американцы даже привели ядерные силы в состояние боеготовности – впервые со времён Карибского кризиса.
В ответ на поддержку Израиля арабские страны объявили США и Европе нефтяное эмбарго, вызвав мировой энергетический кризис.
Дальше – больше. Страны Ближнего Востока занялись национализацией нефти. BP лишилась ключевых активов: потеряла контроль над Iraq Petroleum Company, одним из важнейших источников сырой нефти, над месторождениями в Иране, над добычей в Ливии и Саудовской Аравии.
Эти процессы кардинально изменили расстановку сил в мировой экономике. Урок середины 1970-х был усвоен: нефть может приносить рекордные сверхприбыли, если находится в правильных руках. А если нет?
Пути к отступлению
Кризис заставил транснациональных нефтяных гигантов из Великобритании и США переосмыслить свою политику. Англичане в 1980-х переключились на неосвоенные рынки в Северном море, на Аляске и в Мексиканском заливе. А в 2000-х BP сделала резкий разворот в сторону “зелёной” риторики. Британские нефтяники решили красиво войти в новую эру разработки солнечной, ветряной и водородной энергетики, сменив логотип. Долой имперские нарративы. Теперь на офисе компании красуется зелёно-жёлтый цветок – символ греческого бога Солнца Гелиоса.
Что если битва за нефть – это игра, которая не стоит свеч? Статус гегемона утрачен, а работать на равных с национальными нефтяными компаниями – значит, делить цыплёнка на орлов.
Ещё спустя 20 лет BP объявила курс на углеродную нейтральность. Добиться её планировали к 2030 году за счёт сокращения добычи нефти и инвестиций в ВИЭ – возобновляемые источники энергии. Повлияла и пандемия COVID-19, результатом которой стало снижение спроса на нефть и газ и, соответственно, снижение цен на них.
Идиллическая картина “зелёной” энергетики вдохновляла корпоратократов. При должном материально-техническом обеспечении такая “система в себе” позволила бы единолично распоряжаться активами и чистой прибылью. Но в 2025-м случился очередной разворот. На этот раз – обратно на Восток.
Что не так с возобновляемыми источниками энергии
Ставки на “зелёную” энергию оказались неоправданны не только в случае с BP. Разочаровались и такие крупные игроки нефтегазового сектора, как Shell, ExxonMobil, Chevron, Equinor.
Как ни пытались компании убедить, главным образом, самих себя в том, что шаг в будущее уже сделан, это слабо соотносилось с реальностью. На поверку ВИЭ оказались довольно проблемными.
Одна из ключевых проблем – нестабильности генерации.
Солнечная энергия зависит от времени суток и погодных условий. Ветроэнергетика требует стабильных воздушных потоков с фиксированной скоростью. Гидроэнергетика ограничена сезонными изменениями уровня воды.
Решением могла бы стать накопительная система, но современные технологии не позволяют хранить большие объёмы электроэнергии. Даже крупнейшие литий-ионные батареи обеспечивают резерв лишь на несколько часов работы сети, а их производство и утилизация обходятся дорого и, как ни парадоксально, создают ещё больше проблем для экологии. Менее 5% литий-ионных батарей перерабатываются, потому что это сложный процесс, который требует высоких технологий. Повреждённые или неправильно утилизированные батареи могут воспламеняться и выделять токсичные газы. А тяжёлые металлы внутри просачиваться в почву и воду.
Смешанные ВИЭ также не решают данную проблему. Для создания гибридной системы требуется не только строительство солнечных и ветряных электростанций, но и резервная мощность на базе газа, угля или атома. А это – двойные инвестиции.
Вторая проблема – ограниченная ёмкость сетей.
Электросети проектировались под стабильные источники энергии, а не под хаотичные ВИЭ. При избытке солнечной или ветряной энергии сети перегружаются, а при дефиците – страдают от перебоев.
Не рассчитаны они и на распределённую генерацию. Энергия поступает не из централизованных ТЭС, а от тысяч разрозненных источников.
Наконец, неравномерная выработка энергии снижает КПД резервных станций, которые продолжают работать на газе или угле. Традиционным электростанциям приходится быстро включаться и выключаться в ответ на колебания выработки ВИЭ, что приводит к перерасходу топлива.
Третья проблема – ограниченные запасы ресурсов для производства ВИЭ.
Хотя “зелёная” энергетика поддерживает экологическую повестку, её жизненный цикл говорит об обратном. По крайней мере, пока.
Производство и обслуживание ВИЭ требует увеличения разработки редкоземельных металлов. Их добыча зачастую нивелирует позитивные эко-френдли достижения корпораций.
Добыча лития, используемого в аккумуляторах, производится преимущественно в Южной Америке и является очень водозатратным процессом.
70% другого редкоземельного металла – кобальта – приходится на Конго, где открыто используются детский труд, а сами “экологические стандарты” оставляют желать лучшего.
Неодим, диспрозий используются в производстве ветрогенераторов. Их переработка связана с использованием токсичных химикатов (серной кислоты, хлора), которые загрязняют почву и воду. А в отходах содержатся радиоактивные элементы (уран, торий), требующие сложной утилизации.
Заводы по переработке редкоземельных металлов строятся десятилетиями и требуют миллиардных инвестиций. Кроме того, отрасли не хватает квалифицированных кадров.
Если массовое производство ВИЭ-оборудования продолжится, спрос на редкие металлы резко возрастёт, что потенциально подтолкнёт мир к новым экологическим и экономическим кризисам.
Четвёртая проблема – невозможность полного замещения углеводородов
Энергетическая система — это не только производство электричества. ВИЭ не могут заменить углеводороды в ряде ключевых отраслей, таких как: авиация и морские перевозки; металлургия и химическая промышленность; отопление в холодных странах.
Текущая динамика развития ВИЭ говорит о том, что мир останется зависимым от нефти, газа и угля как минимум на ближайшие несколько десятилетий.
Пятая проблема – неопределённость в экономике и зависимость от субсидий.
Во многих странах ВИЭ развиваются только за счет государственных дотаций. Например, в Китае государство дотирует производство солнечных панелей и аккумуляторов.
Но что произойдёт, если финансирование прекратится? В истории уже были прецеденты, когда отмена субсидий приводила к резкому падению темпов развития ВИЭ. С этим столкнулась Испания в 2010-х годах.
Запуск ВИЭ требует масштабного обновления энергетической инфраструктуры. Строительство новых объектов требует значительных инвестиций, а их срок окупаемости – десятилетия.
Так, по оценкам IEA (Международного энергетического агентства), для перехода к 100% возобновляемым источникам потребуются триллионы долларов инвестиций и десятки лет модернизации сетей.
Последний шанс
