Рассказываем, как менялись взгляды бывшего члена американской неонацистской группировки
Если вы родились в конце 1980-х или в начале 1990-х, то наверняка застали расслоение молодёжи на группы: панки, хардкорщики, СКА, рокеры, металлисты, рэперы и так далее. Парни и девчонки пытались найти некое умиротворение в субкультурах западного толка во время довольно хаотичного становления нашей страны. Этим ниши помогали юному поколению сбежать от проблем в семье, школе, университете и прочих трудностей.
Одними из самых агрессивных и маргинальных представителей субкультур были скинхеды. Погромы на рынках, нападения на приезжих и не таких, как они — лишь часть того, что делали бритоголовые. Подобное пришло из Европы и США вместе с Pepsi, Orbit и другими подарками западной цивилизации.
Несмотря на жестокость и, мягко говоря, идиотизм неонацистских идей, “кожаные головы” оказали немалое влияние на международную культуру — музыку, живопись, литературу и кинематограф.
Главными картинами о неонацистах, которые были популярны среди российских ультраправых, считались Romper Stomper с Расселом Кроу и “Американская история X” с Эдвардом Нортоном.
В обоих фильмах показаны брутальные герои, которые из-за внутриполитических и социальных проблем в Австралии и США находят ответы в расовой теории — “спасают Штаты и Австралию с помощью насилия”.
Но, в отличие от первого фильма, “Американская история X” основана на реальных событиях. Эдвард Нортон сыграл Фрэнка Миинка — бывшего члена американской неонацистской группировки, который прославился собственным телешоу и фанатичностью в начале своего “арийского” пути.
Как и любой маргинал, перешедший рамки дозволенного в обществе, Фрэнк попал в тюрьму. Там стал членом печально известной банды “Арийское братство” и благодаря этому переосмыслил свои взгляды.
После отсидки он стал сторонником другой группировки — антифа (не менее радикальная, чем группировки неонаци) и стал бороться со сторонниками арийского превосходства.
Недавно Фрэнк заявил, что сделал генетический тест и узнал, что он — еврей. Поэтому отрёкся от католической церкви, принял иудаизм и теперь в рядах антифа продвигает новую идею — еврейский вопрос.
В этом материале мы расскажем о пути Миинка на основе его интервью американским изданиям, телеканалам и высказываний в личном блоге.
Как он стал неонацистом? За что Фрэнк ненавидел представителей других рас, религий и культур? Почему отрёкся от своих убеждений, и что побудило сделать генетический тест? На эти и другие вопросы отвечаем ниже.
Знакомство
Фрэнк родился в Южной Филадельфии 7 мая 1975 года. Детство было не из самых радостных. Мама употребляла наркотики, отец — постоянно пил и избивал сына. Позже папа ушёл из семьи, и на его месте появился отчим. Такой же алкоголик и садист.
На районе постоянно были перестрелки: банды делили улицы и кварталы. В общем, классический сюжет десятков американских фильмов об уличных группировках in real life.
Единственный способ выжить в подобной обстановке — стать таким же. Поначалу эта мысль, со слов Миинка, лишь крутилась в его голове, она никак не превращалась в нечто, способное подтолкнуть к действию.
В этот момент он переехал к своему дяде в Ланкастер, штат Пенсильвания.
Новая жизнь
Когда я был ребёнком, мои дяди использовали такие выражения, как “не надо меня евреить”, то есть “не надо обманывать”, или “кто-то пытался сегодня меня объевреить”. Я никогда этого не понимал. Когда я слышал шутки о евреях и деньгах, все окружающие могли смеяться, но я — нет, потому что ничего не знал об этом. После одной из таких шуток я подошёл к дяде и спросил: “Что это значит?” А он ответил: “Ты поймёшь, когда подрастёшь".
На дядиной ферме Фрэнк проводил время со своим двоюродным братом, который ранее увлекался скейтбордом и плотно общался с панк-рокерами. В какой-то момент кузен бросил старую компанию, сбрил патлы и прильнул к ультраправым. Вместо постеров любимых групп в комнате появились агитплакаты и нацистские флаги.
Фрэнк знал о существовании скинхедов, но не понимал сути движения. Почему они бреют головы, почему вскидывают руку в “римском приветствии”, из-за чего восхищаются Адольфом Гитлером, и что вообще к чему? Тогда двоюродный брат начал посвящать его в суть идей бритоголовых.
В 14 лет Миинк оказался на своём первом неонацистском собрании. Вот что он рассказывал о том дне:
Когда я был на своём первом неонацистском собрании, один из парней заговорил о том, что евреи тайно управляют федеральным резервом и сливают деньги оттуда на поддержку Израиля. В тот момент я понятия не имел, что такое Федеральная резервная система, но когда он сказал это, я понял смысл всех тех шуток. Этот парень дал мне возможность понять, что значит “не надо меня евреить”. До того момента я искренне не понимал, о чём речь
В этот период Фрэнк почувствовал себя взрослым, как ему и говорил дядя. Вместе с осознанием взрослости пришло ощущение нужности и желание быть частью чего-то большего, чем его родной городок или даже штат.
Тогда мне показалось, что я должен быть старше. Я хотел знать то же, что знали взрослые
Благодаря концепции превосходства белых, веря, что арии выше остальных рас, Фрэнк впервые почувствовал себя в безопасности. В тот момент он считал, что “братья” смогут за него постоять на районе и выручить в особо сложных ситуациях.
Я смотрел на мир через призму того, что должен искать способы выжить, где и когда бы ни оказался. Я должен был получить своё раньше других
Детство, детство ты куда… ведёшь?
Со слов Фрэнка, он не боялся быть убитым конкурирующей бандой или бывшим союзником, не боялся быть арестованным правоохранительными органами. Единственным страхом было быть отвергнутым, как когда-то он был отвергнут родителями.
Когда я был ребёнком, я очень хорошо играл в футбол. Я был очень хорошим спортсменом, невероятно быстрым. Вскоре моя мама вышла замуж за мужчину, который меня ненавидел, и который никогда не упускал возможности меня унизить. Они намеренно игнорировали мои спортивные успехи и не поддерживали тогда, когда это действительно было нужно. Это было очень больно
Чтобы унять душевную боль Фрэнк подсел на запрещённые вещества.
Пристрастившись к наркотикам, я ворвался в дом моего биологического отца, когда он и его новая семья уехали на несколько дней из города. Пройдясь по дому, я понял, что в нём нет ни одной моей фотографии. Были фотографии всех других детей моего отца, но меня не было ни на одной. Позже я поднялся наверх, достал пистолет из его сейфа и был очень близок к тому, чтобы спустить курок. Вероятно, это был самый мрачный день моей взрослой жизни. Я пытался совершить самоубийство несколько раз. Меня отправляли в психиатрические клиники. Однажды мне пришлось сбежать из психушки в Индиане, чтобы добраться до Спрингфилда, штат Иллинойс, — там была запланирована одна встреча. Я был очень одиноким и подавленным и, независимо от того, насколько мне стало лучше после последней попытки суицида, я всё ещё чувствовал, что на душе было максимально тяжело
Убрать это чувство неполноценности помогла ультраправая группировка.
Из-за всего этого дерьма в семье я стал эгоистом без чувства собственного достоинства. Моё эго говорило мне, что я лучше всех — и я должен быть лучше всех. Эта мысль появлялась, как я сейчас понимаю, потому что я считал, что я недостаточно уверен в себе. Тони Макалер, который тоже является бывшим неонацистом, очень хорошо сказал об этой ситуации. Мы говорили о нашей жизни, и я сказал: “Что произошло? Я потерял свою человечность”. А он ответил: “Ты не потерял её, ты продал её за признание”
Популярность
В начале пути Фрэнк в какой-то момент вступил в ку-клукс-клан. Позже был оттуда выгнан. Благодаря этому он вместе с двоюродным братом основал свою группировку — Strikeforce. А потом сделал своё шоу The Reich. Популяризировал его благодаря знаменитому телеканалу ABC News — его регулярно звали в прямые эфиры как “пресс-секретаря” белого движения в Америке.
Спустя время рейтинг The Reich вырос до уровня классического регионального ток-шоу. Его смотрели десятки тысяч людей. Вот как объясняет свою популярность сам Миинк:
Мы делали не то, что другие неонацистские шоу в то время — эти ребята по сравнению с нами казались стариками, которые просто говорили в течение часа о своих убеждениях. Я верил в то же, во что и они, но они были ужасно скучны. А у нас в шоу были пародии, играли музыкальные группы — мы делали развлекательную программу
Благодаря шоу Фрэнк стал одним из лучших неонацистских “вербовщиков” в стране.
У меня была довольно молодая команда. Я нашёл многих из них в старшей школе — сам туда поступить не смог, но ребят искал там
Всех юнцов Фрэнк обрабатывал так же, как и его самого агитировали ранее. Главным пунктом, который надо было ликвидировать в сознании новых членов его банды, было противоречие между историями их дедушек, воевавших против нацистов, и самой неонацистской идеей.
Меня учили, что мои деды были жестоко обмануты и потому ошибались, а на самом деле их просто втянули в большой еврейский заговор. Это настроило меня против дедушек, к сожалению, а ведь они были действительно хорошими людьми (один, слава Богу, ещё жив). Они рассказывали мне реальные истории, но я не верил и отвечал, что всё дело в еврейском заговоре. Я не мог им поверить, потому что если бы я поверил, мне бы пришлось усомниться о том, во что верил. Я идеологически должен был не верить абсолютно всему, что они говорили мне
Тюрьма
Главными “врагами” бонхедов как в Европе и России, так и в США были так называемые “шарпы”. Движение Sharp — это антифашистская международная группировка, исповедующая левую идею. В некоторых уголках Земли даже радикально левые. При этом они так же считаются скинхедами. Просто, как было сказано ранее, не молятся на расовую теорию, как неонаци.
“Шарпы” тоже присутствовали в городе, где жил и вербовал новых сторонников Фрэнк. Его напрягало, что и они заманивают в свои ряды подростков. Поэтому однажды Миинк решил похитить главаря антирасистских скинхедов Джоша.
Фрэнк воспользовался тем, что с Джошем общались общие знакомые, — через них позвал его к себе якобы на вечеринку. Когда парень пришёл, Миинк достал дробовик, и угрожая застрелить антирасиста, взял его в заложники. Через некоторое время начал пытать Джоша и требовать от его соратников выкуп.
Почти через сутки пыток Фрэнк отпустил своего врага, поняв, что за того никто не даст денег. На прощание сказал, что всё равно ждёт кеш — в качестве платы за то, чтобы подобное не повторилось вновь.
Изуродованный главарь “шарпов” тут же отправился в полицию. Дальше — задержание, суд, приговор (три года тюрьмы) и поездка в жёлтом автобусе до колонии.
В тюрьме я общался с участниками “Арийского братства”. Я сразу стал его важным членом из-за того, кем был на свободе. Мне не нужно было беспокоиться о том, что кто-то может напасть, потому что у меня была целая банда людей, которые считали честью защищать меня. Но у меня с ними не было ничего общего. Они говорили о мотоциклах и ремонте коробок передач, а я этим никогда не занимался. Я играл в футбол и баскетбол, когда был ребёнком. И были времена, когда “арийцы” тоже играли в футбол, и я бы играл с ними, но их уровень был очень плох. Меня это раздражало. Я сыграл с ними пару раз, а потом сказал, что больше не могу это делать
После этого он увидел, что на площадке в футбол играют чернокожие. И играют довольно неплохо.
Когда я спросил одного из чёрных ребят, могу ли я сыграть с ними, он ответил: “Нет, у тебя свастика на шее набита”. Тогда один из старших чернокожих парней сказал, что они должны позволить мне сыграть, — его идея заключалась в том, чтобы я сильно пострадал и больше не хотел бы играть с чернокожими. Но они и представить себе не могли, насколько я был хорош. Они были очень впечатлены тем, каким быстрым и тактически верным я был на поле
За несколько месяцев до выхода из тюрьмы Фрэнк начал переосмысливать действительность. Он добрался до мысли, что цвет кожи не является барьером для взаимодействия. Тем не менее он всё ещё оставался неонацистом, который добросовестно посещал групповые собрания и митинги.
Выздоровление скина
После освобождения Миинк осознавал, что он становится менее радикальным, что слова вербовщиков и “проповедников” неонацистской идеологии, которые проникли в сознание в подростковом возрасте, — несуразица.
Из-за этого он стал “пропадать”, ибо вместе с пеленой растворялась психологическая броня, появившаяся как раз после вступления в банду, — она защищала его от детских травм, низкой самооценки и жутких воспоминаний, где отец и отчим издевались над ним, где он чувствовал себя слабым и беззащитным.
Поэтому Фрэнк вернулся к наркотикам и алкоголю.
В 1994 году ему чудом подвернулась возможность стабильно зарабатывать. Работу предложил Кит Брукштейн — владелец антикварного магазина в городе Черри-Хилл, штат Нью-Джерси.
Он не придерживался иудаизма, но у него были определённые еврейские манеры, и иногда он употреблял такие выражения, как “ой-вей”. Он соответствовал всем стереотипам, которые я мог себе представить
В моменте Фрэнк вспомнил слова своего дяди и стал думать, что Кит может его “объевреить”. Но этого не произошло.
Я уже был готов спорить с ним, зная, что он не даст мне полную зарплату. Поэтому я вёл себя очень жёстко с ним весь день. В конце дня он говорит: “Так что я тебе должен?” И я грубо бросил ему: “300 долларов”. На самом деле я поднял сумму на чаевых вдвое больше положенного, и он знал об этом. Кит вручил мне 300 долларов наличными, и даже не зная, что я собирался с ним спорить, сказал: “Ты действительно хороший работник”. А затем дал мне ещё 100 долларов сверху. Получив полную зарплату плюс чаевые, я взбесился. Мы должны были долго спорить!
Позже он начал вспоминать тюрьму — как сидел с латиноамериканцами, азиатами, чернокожими — и пришёл к мысли, что эти люди ничем не отличались него самого. Такое же тяжёлое детство, такое же желание выбраться из гетто, такое же рвение к чувству комфорта, безопасности и счастья. Но евреи… С этим у Фрэнка была проблема.
На собраниях неонацистов я ничего не говорил о чернокожих, азиатах и латиноамериканцах. Я слышал, что люди говорили очень глупые вещи, которые и я имел обыкновение говорить, когда только присоединился к этому движению, и думал про себя: “Это звучит так глупо. Неужели раньше я тоже так звучал? По сути, я оставался частью своей группы, пока у меня внутри жило это чувство к евреям, — ненавидеть евреев было намного легче, потому что я не был знаком с евреями и ничего не знал о них
Чуть позже произошла история, после которой Фрэнк окончательно разрушил все свои стереотипы. Во время работы в антикварном магазине он случайно разбил стол — а это считается жуть каким косяком — после чего попросил у Кита прощения и назвал себя идиотом.
Называть себя глупым — всегда было моей первой реакцией, я всю жизнь так делал, когда допускал даже самую маленькую ошибку. Это был самый простой способ справиться с проблемой. Когда Кит закончил общаться с клиентом, он подошёл ко мне, схватил за шею и сказал: “Прекрати говорить, что ты глупый, ты идиот”. Я убрал осколки, и мы вместе поехали по делам в Нью-Джерси. В пути он сказал: “Если ты считаешь, что очень глуп, то это значит, что наши взгляды расходятся, потому что я думаю, что ты один из самых умных людей, которых я когда-либо встречал. И если ты сомневаешься в моем мнении, значит, собираешься сказать, что это я глуп, полагая, что ты умный?” Тогда он сказал мне кое-что, что застряло в моей голове навсегда: “Умные люди могут прикидываться тупыми, но тупые люди не могут прикидываться умными. Ты просто умный, ты не можешь таким казаться
После этой ситуации Фрэнк перестал ходить на неонацистские сборы, связался с ФБР и вступил в Антидиффамационную лигу (американская еврейская неправительственная правозащитная общественно-политическая организация, противостоящая антисеметизму и другим формам нетерпимости по отношению к евреям). Он стал читать лекции о расовых стереотипах, ходить на антифашистские акции и написал мемуары “Автобиография выздоравливающего скинхеда”, по которым сняли фильм “Американская история Х” с Эдвардом Нортоном.
Я не сражаюсь с ними в идеологическом плане. Это не то, для чего я здесь. Вы никогда не сможете таким путём загнать расиста в угол, потому что когда вы озадачите его хорошим вопросом или фактом, он просто скажет, что это всё еврейский заговор. Всё, что расисты не могут объяснить, называется еврейским заговором. Я стараюсь относиться к ним как к людям и находить то общее, что у нас есть. Обычно это боль расставаний, развод, алкоголизм, алкоголизм родственника и т. д. Я веду к тому, что мы оба люди, и я отношусь к нему должным образом. Я не сижу и не говорю ему, что он глуп из-за того, что у него такие убеждения. Всякий раз, когда он говорит что-то действительно возмутительное, я отвечаю: “Раньше я тоже так говорил. Я был там. Я понимаю тебя”
Еврей
Недавно Миинк рассказал NYP, что узнал о своей “еврейской природе”, из-за которой отрёкся от католицизма и стал иудеем.
Семья моей матери абсолютно еврейская, но со временем пришла к ассимиляции. С годами члены семьи стали вступать в браки с католиками, и так постепенно все стали католиками. Но все женщины по материнской линии были еврейками
Также он вспомнил разговор с Йоси Джейкобсоном, раввином от Хабада в Де-Мойне.
Около пяти или шести лет назад мы с равом Джейкобсоном обсуждали документальный фильм, который снимали вместе, и он сказал мне, что я похож на еврея, и что моя фамилия звучит как еврейская. Он отметил, что составляющая “ии” в фамилии — это устаревшее еврейское правописание, которое больше не используется. Оказывается, эта фамилия досталась мне от семьи дедушки по маме — производителей кошерных сыров. Затем он достал свой тфилин и показал, как надо его надевать. Это был особый момент
Журналист еврейского журнала говорил, что основная идея, которую Фрэнк пытался донести во время их разговора, состоит в том, что нельзя использовать ненависть в борьбе с нашими ненавистниками — это заставляет их чувствовать себя уверенно, ведь мы ведём себя как они. А если сражаться с ними при помощи любви, сострадания, заботы и сопереживания, они не смогут идти против этого. Дальше он привёл слова Фрэнка:
«Как я уже говорил, если люди бросают в меня бутылку, я могу бороться с ними; но если вы сядете поговорить со мной, я не смогу встать и ударить вас в лицо».
