Типшар у чувашей: страшный обряд или вымысел?

Этой статьёй мы ни в коем случае не поощряем и не пропагандируем самоубийства. Делать это никому никогда не советуем и вообще осуждаем всей редакцией!

Помните: суицид ведёт к неминуемой гибели!

Примерно в 2008 году у нас в школе проходили внеклассные уроки с психологом на тему предотвращения суицидов. На одном из них я впервые услышал информацию, которая легко бы уместилась на первой полосе газеты “Жизнь”: чуваши — вторые в мире по самоубийствам после японцев. Добил меня и окончательно забетонировал этот “факт” необычный способ ухода из жизни — якобы при обиде человек шёл вешаться на ворота неприятеля. Называлось это “типшар”.

Чуть позже, отвечая на мои вопросы, матушка рассказала, что на университетском курсе психологии преподаватель говорил нечто похожее, но дело касалось статистики ещё внутри СССР (было это в 1998 году). Так это всё и тлело, пока в 2013 году СМИ не обратили внимание на волну самосожжений среди уроженцев республики, связав это с тем самым обрядом. Дискуссия получила новую жизнь. Теперь, спустя ещё некоторое время, настало время во всëм разобраться!

Тепӗр чарӑну Шупашкар хули! (Следующая остановка — город Чебоксары).

Вăл мана ҫам пек типшар кӑтартрӗ (Он мне такое горе показал)

— Присказка моей бабушки.

Первое упоминание типшара как чувашской “традиции” пошло из писем русской поэтессы и этнографа А.А. Фукс своему мужу — заслуженному профессору и ректору Казанского университета Карлу Федоровичу Фуксу. Эти материалы легли в основу книги “Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии” (Казань, 1840).

Вместе с тем термин “типшар” к описанию обряда не применялся. Некоторые чувашские историки ставят под сомнение достоверность подобной формулировки, их критике позже уделим особое внимание.

Выход книги А.А. Фукс ознаменовал целую волну упоминаний “чувашской мести”, перекочевавшей без фактологической проверки от одной публикации к другой, так добралось и до В.И. Даля. В журнале «Отечественные записки» (1848) он пишет: “Такой висельник известен у нас в народе под названием сухой беды; и, говорят, поныне чуваши в злобе своей грозят иногда друг другу тем, что сулят на двор сухую беду, т.е. обещают один у другого на дворе удавиться”. В середине XIX в. В.А. Сбоев отметил: “О варварском обычае тащить неприятелю сухую беду, т.е. вешаться во дворе своего врага, не слышно”. В “Исследованиях об инородцах Казанской губернии” (1856 г.) он даёт такое определение:

Известны случаи упоминания типшара и в судах: например, во время разбирательства в Казанском окружном суде по делу об убийстве крестьянки Ядринского уезда Казанской губернии Авдотьи Андреевой (Казанские губернские ведомости. 1871. № 28–29). В учёном сообществе, когда речь заходила о чувашах, вспоминали о характерной их черте — вешаться на воротах своего обидчика из мести к нему. В начале 1860-х гг. профессор Владимирский привёл этот факт на лекции по психологии в Казанском университете. Вопрос о сухой беде содержала и программа для собирания народных юридических обычаев. Факт подобной мести чувашей был отмечен и российским военным деятелем А.Ф. Риттихом. Историк Н.В. Никольский в своем “Кратком конспекте по этнографии чуваш”, опубликованном в 1919 г., заметил, что самоубийство практиковалось у чувашей в 1870-х гг. в виде мести своему обидчику.

После выхода чувашского перевода повести “Сухая беда” (1897) Н. Д. Телешова, выполненного М. Ф. Акимовым (1884–1914) типшар плотно связали с самоубийствами. Повесть гласила: Тыпь-шар — сухая беда, то есть непредвиденное и неодолимое несчастье. “Тащить сухую беду” — значит, что назло своему заклятому врагу нужно повеситься у него во владении, чтобы заставить его мучиться всю жизнь, говорит автор.

Историк Василий Сбоев в своей работе “Заметка о чувашах” утверждает, что слово “типшар” произошло от арабского слова теббь (“погибель, пропадь”) и чувашского шар (“беда, несчастье”, т.ж. из араб. ﺷﺮ‎ в значении “зло, злость, бедствие, несчастье”) и более правильным будет переводить “типшар”, как “неодолимая, или гибельная, беда”.

Он же писал, что сухая беда (тип шар) — это “всякое незаслуженное несчастие, всякое бедствие, которого исходный пункт находился не в воле и не в деятельности бедствующего. Засуха истребит прекрасные всходы хлеба, лошадь падёт у чувашенина, корова сгибнет, умрёт без исповеди старик-отец, старуха-мать либо взрослый сын, мёртвое дело, неизвестно как и откуда, явится на сельском погосте”.

Есть и альтернативная версия происхождения — от чувашских слов типӗ и шар (в дословном переводе — сухая беда; как в произведениях В. И. Даля и Н. Д. Телешова).

По мнению кандидата философских наук Никитиной Эрбины Витальевны, типшар — это не признак бессилия или смирения с несправедливостью, а способ протеста, доказательство своей правоты при безвинном обвинении в чём-либо. Или протест против действий человека, не желающего нести ответственность за свои поступки, пренебрегающего чужой судьбой. По этнорелигии сардаш морально-психологическое наказание типшаром считается более мучительным, чем гнёт тюремного или палочного наказания. За типшаром к виновному следует потеря общественного признания и презрение. Утрата душевного равновесия, угрызение совести для нормального человека страшнее физического недуга. Следует упомянуть, что типшар связан с запретом на убийство соплеменника, существовавшего издревле у многих народов. Грех убийства соплеменника считался одним из самых тяжких в учении этнорелигии сардаш. В таком правовом поле бесправному члену общины оставалось лишь повеситься (во дворе обидчика) и действенно указать на виновного в его смерти.

Чувашский писатель и этнограф С. М. Михайлов и вовсе считает этот обряд вымыслом Фукс и Сбоева ради добавления экзотики. Последнему Михайлов отвечает: “Я таковых примеров в жизни своей не встречал... полагаю, что подобная выдумка изобретена самими же писателями, почерпавшими сведения об инородцах от других лиц, толкующих об них до сего времени неправильно”.

19 мая 1854 года инспектор Казанской врачебной управы В. Л. Тилле обратился к Спиридону Михайловичу с просьбой разъяснить участившиеся случаи самоубийств между чувашами и другими инородцами Казанской губернии. В ответ появляется статья, которая также в научных целях представляется под грифом “Секретно” в Русское географическое общество в марте 1856 г. Работа называлась “Отчего чуваши давятся и какие правительство должно принять меры для предупреждения этого явления”. В статье приведена статистика суицидов в период с 1843 по 1850 гг. Среди 324 518 чувашей из Казанской губернии было 42 случая.

Что было очень немного, если сравнивать с русским населением до реформ Петра или с Западной Европой середины XIX века.

В самих самоубийствах этнограф видит 2 причины:

1. непонимание православной веры, люди скорее обращаются к йомзи (чувашский жрец), нежели священникам, и исходят из своих представлений про загробную жизнь наравне с обычно умершими, руководствуясь при этом, что блаженная жизнь состоит в чувственных наслаждениях, подобно исламу (55-я сура Корана);
2. бессилие перед самоуправством и несправедливостью поставленных в уезд чиновников, безразличных к проблемам населения, а то и вовсе их использующих.

Также этнограф резонно замечает, что ни в одном официальном документе XVIII–XIX вв. не зафиксирован случай мщения чувашом своему врагу путём самоубийства в его дворе.

“Лживые извращения фактов”. Именно так пишет о типшаре этнограф и юрист В. К. Магницкий. Традицию повешения на воротах врага она называл “клеветой” на народ, отмечая существование “сухой беды” у русских, которая, в свою очередь, разделялась на конную и пешую.

А в качестве мщения за правонарушение у чувашей исследователь пишет о трёх способах: 1) заклинание в киремети (священное место поклонения духам предков у чувашей); 2) принесение жалобы волостному писарю; 3) кулачная расправа. “Откуда почерпнула сведение г-жа Фукс… Аллах её ведает”, – заявил учёный. Магницкий не отвергает случаев нахождения повесившихся на воротах, но, по более чем тридцатилетнему опыту наблюдения, семь из которых пришлись на работу судебным следователем 2-го участка Чебоксарского уезда Казанской губернии, считает такие случаи “проделками старых следователей с их письмоводителями и рассыльными”. По предположению В. К. Магницкого, полицейские и их подручные перетаскивали покойников к крестьянским воротам с целью вымогательства денег и разглашали всем сообщённый Александрой Фукс факт о “сухой беде”. Учитывая, что прежде служившие у полицейских писари и рассыльные не получали от них жалования, мотив понятен. К тому же по “Запискам о чувашах и черемисах” можно проследить тесное общение автора с чебоксарскими полицейскими деятелями.

Уездный врач, проработавший в Чебоксарском уезде более 15 лет и прекрасно знавший чувашей, сообщил Магницкому, что в его практике не было ни одного случая самоубийства из мести на воротах своего врага, причём ходячие слухи об этом ему были известны.

С точки зрения советского этнографа П. П. Фокина, “разумеется, полностью отрицать возможность единичных, редчайших случаев такой “мести” доведённого до отчаяния, до невменяемости человека нельзя, но это не было распространённым явлением, как утверждали некоторые несерьёзные авторы”.

За комментарием относительно типшара мы обратились к ведущему научному сотруднику исторического направления Чувашского государственного института гуманитарных наук, кандидату исторических наук Егорову Димитрию Владимировичу.

В XXI в. тема о типшаре чувашей приобрела новое дыхание. Появились публикации некоторых авторов и суждения в интернет-пространстве, в которых “сухая беда” (самоубийство через повешение на воротах своего врага в качестве защиты имени и чести или способ воздаяния за несправедливость) рассматривается как практиковавшийся в дореволюционный период народный обычай и даже характерная черта менталитета этноса. Однако подобные мнения не подкреплены историческими и этнографическими источниками и не соответствуют реальной действительности. Безусловно, единичные случаи повешения на воротах жителей селений могли быть и имели место, но они однозначно не были распространены. Суициды были обусловлены прежде всего тяжёлым материальным положением и невыносимыми страданиями чувашей, страхом за возможные наказания. Следует особо отметить, что в случае бытования подобного обычая он должен был быть широко представлен в сохранившихся архивных источниках об обычаях и традициях чувашского народа, в сотнях томов рукописных собраний. Вместе с тем такие свидетельства исключительны.

Принятие на веру подобной негативной “традиции” самоубийства и её широкое распространение в умах общественности в дореволюционный период могло быть также вызвано безграмотностью и устойчивым бытованием “языческих” воззрений чувашей.

Позиции С. М. Михайлова, В. К. Магницкого и нашего эксперта выглядят весьма убедительно, но не отменяют описанных в том числе и Спиридоном Михайловичем актов самопожертвования в качестве демонстрации правоты. Смыслы бывают пространственны, однако цифры куда более красноречивы, ими и займёмся.

Статистика госпожи Фукс по самоубийствам в Казанской губернии. Той самой, которая первая описала обряд типшар. Хоть данные и не полные, нельзя отрицать высокую частоту самоубийств, но всё снова упирается в авторство.

Спустя 170 лет ситуация представляется не самой радостной, однако она меняется в 2013 году — сразу 44 позиции вниз. Было зафиксировано всего 13 случаев на 100 тысяч человек, что к 2016 году превратилось в 6,5 случая и 73-й пункт соответственно.

Перенесёмся в наше время.

С 2018 года по 2022-й Чувашия показывает одни из самых низких цифр соотношения суицида к смертям, проигрывая только Самарской области.

Начиная с 2013-го года в республике наблюдается существенный спад добровольного ухода из жизни. Может, дело в увеличении темпа переселения населения в другие регионы, однако миграционные данные тех лет не фиксируют никаких всплесков. Возможно, суицидов стало меньше из-за смены поколений? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к исследованию портрета среднестатистической жертвы самоубийства в Чувашской Республике. В работе Самоубийства в Чувашской Республике (по данным электронных СМИ в 2002–2021 гг.) отмечается, что по сравнению с временным промежутком 1997–2002 гг. средний возраст суицидентов в 2002–2021 гг. (на примере случаев из Чебоксар) оказался существенно ниже (43,2±16,2 vs 35,8±16,9). Это опровергает теорию связи уменьшения самоубийств сменяемостью поколений.

Несмотря на уменьшение количества попыток покончить с жизнью, среднестатистический портрет суицида помолодел. Можно сказать, что в СМИ в основном попадают случаи, связанные с молодыми людьми, однако тогда речь скорее идёт о погрешности исследования, нежели о какой-либо тенденции.

Связать же уменьшение самоубийств следует с тем, что цена человеческой жизни за последние десятилетия неизменно растёт — в первую очередь в личном восприятии человека. То же самое можно сказать и о социально-экономических условиях, здесь разрыв времени налицо.

Как бы там ни было, статистика не добавила аргументов типшару как уникальной традиции чувашского народа. Скорее наоборот — показала, что суицид является чем-то чуждым для чувашей и говорить о нём как о ментальной особенности народа в принципе сомнительно.

В 2013 году федеральные СМИ обратили внимание на ряд случаев самосожжений среди чувашей. Пытаясь объяснить это, пресса вспоминала об обычае типшар.

• В декабре 2007 года попытку самосожжения на Красной площади в Москве, чтобы добиться уголовного преследования обидчиков, совершил чувашский оппозиционер и бизнесмен Эдуард Мочалов. С ожогами лица и рук он был доставлен в реанимационное отделение института Склифосовского, где провёл больше месяца.
• В ноябре 2011 года обманутый дольщик из Чувашии Григорий Алексеев предпринял попытку самосожжения у Кутафьей башни в Москве..
• В декабре 2012 года 52-летняя неизвестная жительница Чувашии, работающая в Подмосковье, угрожала самосожжением, требуя выплаты зарплаты...
• В начале 2013 года ветеран Афганской войны из Чувашии Василий Поклаков совершил попытку самосожжения на Красной площади, чтобы обратить внимание властей на необходимость строительства реабилитационного центра для ветеранов в Чебоксарах. Госпитализирован с ожогами 45 процентов тела.
• 20 августа 2019 года чебоксарская воспитательница Алёна Блинова, утверждая, что её уволили и выселили с двумя детьми за участие в оппозиционном митинге, попыталась покончить с собой. Перед этим она записала видеообращение в знак протеста и прыгнула в Волгу с камнем на шее, однако осталась жива. После её спасения Блинова инициировала флешмоб среди чувашских блогеров под названием “Чувашия на дне”, направленный на срыв празднования 550-летия Чебоксар. Целью акции было привлечь внимание властей к социальным проблемам. Видео этой акции было опубликовано на YouTtube.
• 23 августа 2019 года на набережной Волги в Чебоксарах активисты и общественники провели флешмоб “Чувашия на дне”. В рамках акции блогер Евгений Никитинский принял участие в национальном ритуале типшар, выразив протест против действий местных властей. Он заявил: “Моя акция против беззакония, которое творится в Чувашии. Нашу набережную изуродовали — нет сил больше на это смотреть”, — после чего прыгнул в Волгу с камнем на шее, имитируя утопление в знак критики городских чиновников.
• 10 сентября 2019 года удмуртский активист Альберт Разин совершил акт самосожжения в ходе пикета, призванного привлечь внимание к сохранению удмуртского языка. Рядом с ним был плакат с надписью: “Если завтра мой язык исчезнет, то я готов сегодня умереть”. Разин получил ожоги более 90% тела и скончался в больнице.

Тут следует задать вопрос, почему в принципе самосожжение отнесли к типшару? Да, тема относительно существования подобной традиции как минимум спорна, но самосожжение как часть “сухой беды” нигде не упоминается. При помощи подобного рода обобщений можно вообще все самоубийства отнести к типшару, но это не синонимы, есть определённые характеристики, по которым следует соотносить информацию.

К примеру, русский ученый Д. К. Зеленин, изучив чувашские народные представления об удавленниках, пришёл к выводу, что “удавившийся на дворе своего обидчика чувашенин поселяется чрез то самое на данном дворе в виде страшного загробного гостя”: посмертное место жительства заложного покойника было связано с местом его насильственной смерти. “И теперь-то самый трусливый и смирный бедняк получает возможность сторицею отомстить своему обидчику, как бы силён и богат тот ни был”. Мало что из описанных выше событий бьётся с подобным контекстом.

Наш эксперт Егоров Д. В. считает, что акты самосожжения нельзя относить к типшару, так как подобные случаи среди чувашей довольно редки, а в дореволюционных документах в принципе не встречаются. А сожжение, как писал тюрколог Ашмарин Н. И., применялось к злостным преступникам, несущим опасность обществу, например конокрадам. К дискуссии о типшаре эти случаи не применимы, так как имеют иную природу возникновения.

О “сухой беде” упоминали такие авторы, как О. И. Сенковский в начале 1840-х годов, В. И. Даль в 1848 году, Н. И. Мельников-Печерский в 1857 году, в 1897 году и другие. В XX веке ситуация не изменилась: “Частые случаи самовольного ухода из жизни в наше время указывают на то, что многие в современном обществе не имеют чётких взглядов на жизнь и не понимают её смысла…” (Г. И. Комиссаров. О чувашах. 2003. С. 215).

Чувашский писатель Фёдор Уяр написал пьесу “Типшар”, поставленную в Чувашском ТЮЗе. Русский автор Николай Телешов также написал рассказ “Сухая беда”, в котором главный герой, Максимка, не имея возможности защитить честь оскорблённой девушки, решает отомстить её обидчику, совершив типшар.

“А мне что ж! — рассуждал Максимка, и погубить себя казалось ему в сущности так просто и так не важно, что обменять свою жизнь на долгую и мучительную гибель врага было только победой. — Ведь с проклятым куштаном ничего иначе не сделаешь: он всё будет смеяться да пировать, а тут…”

И Максимка опять засмеялся.

А тут… он не пропустит ему ни одной ночи, чтобы не явиться ужасным призраком, он будет его попрекать своей смертью, душить страшными сновидениями, становиться везде поперёк дороги, путать мысли, отравлять веселье…

О, тогда уже больше не запоёт куштан!.. Выплачет он свои глаза, изорвёт свои волосы, иссохнет, завянет и умрёт хуже всякой собаки, с проклятием и злобой на самого себя!..

Когда мы говорим о традиции или обычае, то предполагаем массовый характер.

Типшар задокументирован считаное количество раз, при этом помимо государственных реестров существовали и церковные летописи, так что тезис относительно сокрытия страной подобных случаев кажется слабым. Между тем отрицать этот обычай со 100-процентной гарантией мы не можем. Аргументы, хоть и не самые очевидные, есть и у сторонников его существования, а значит, дискуссия имеет место.

С лёгкой подачи СМИ в наше время под типшар ошибочно относят демонстративное предпринятие крайних мер в принципе. Эдакие акты принесения себя в жертву, когда человек сталкивается с несправедливостью и не в силах её решить. В широком смысле, конечно же, самопожертвование есть в ДНК России, чего стоит наша литература с героями-фаталистами. В самом известном же чувашском произведении “Нарспи” главная героиня из-за глубокой несправедливости также решается наложить на себя руки. И где, как не в Чувашии, могла возникнуть дискуссия о таком покрытом тайной, самобытном, пугающем, но в то же время самоотверженном явлении.

Но времена уже другие. И пусть типшар остаётся только страшилкой в литературе, свой роман мы напишем сами.

За помощь в подготовке статьи благодарим Чувашский государственный институт гуманитарных наук, а также его ведущего научного сотрудника исторического направления Егорова Димитрия Владимировича.