Как пытают инвалидов в Шахтёрском детском интернате

На мониторе проигрывается файл под названием "Танец Рябинки — ягоды-малинки". На экране — сцена, на ней пляшут дети в нарядных красных юбках и косынках. Это фотография с концерта, устроенного в честь приезда детского омбудсмена РФ в Шахтёрский детский дом-интернат. Но за кадром и вдали от глаз властей в интернате, основанном ещё в 1998 году, всё совсем иначе.

В Шахтёрском ДДИ живут не только дети-инвалиды. Это частый случай — после развала Советского Союза в местном законодательстве оговариваелся только возраст приёма, так что в разных ДДИ могут жить совершеннолетние. Местами вплоть до 40 лет. В Шахтёрском, например, есть "молодёжное" отделение, там живут девушки и парни возрастом до двадцати пяти, которых приняли ещё при Украине. Иногда и старше.

Состояние здоровья у воспитанников этого ДДИ совершенно разное: действуют целых 8 групп здоровья. Помимо людей с действительно тяжёлыми психическими особенностями, среди воспитанников есть и ребята с сохранным интеллектом. Их психические диагнозы поставлены давно и при сомнительных обстоятельствах — при перекомиссии в "большой" РФ диагнозы снимают. Но для этого из ДДИ надо выбраться. А это совсем не просто: сотрудники привыкли удерживать парней и девушек в интернате насильно и пытаются извлечь из этого прибыль. Так, по крайней мере, нам сказали те, у которых всё же получилось сбежать.

Некоторыми подробностями о том, что происходило в стенах Шахтёрского интерната с нами поделилась бывшая сотрудница. Ещё мы пообщались с несколькими ребятами старше 20 лет, у которых получилось выбраться из ДДИ — как правило, ещё до официального признания ДНР. Кто-то из них смог получить свободу легально, а кто-то находится в бегах и работает без документов.

Но все они рассказывают об одном и том же. Воровство пенсий, огороженный решёткой изолятор, наказание инъекциями психотропных препаратов и избиения — такой была реальность за закрытыми дверьми учреждения.

Денис — молодой парень с аккуратной щетиной и стрижкой ёжиком. Сейчас ему 23 года, из которых семь он провёл в Шахтёрском ДДИ. Кроме паспорта, документов у него нет. Он работает в строительном магазине. Снять диагноз "умеренная умственная отсталость" без документов из интерната он не может, как и группу инвалидности, которую ему присвоили там без нормального осмотра.

Из интерната Денис сбегал 3 раза — в третий раз успешно. "Бегунов" — так называют воспитанников, которые пытались вырваться на волю, — по словам Дениса, наказывают по схеме, отработанной отработанной здесь ещё до 2014 года. Насильными инъекциями аминазина, устаревшего нейролептика. Обычно он употребляется для лечения больных шизофренией, но бывшие воспитанники вскользь называют его уколом для сна. Сон, впрочем, совсем не сладкий: от препарата человека жестоко вырубает. А после пробуждения кружится голова и перед глазами темнеет — это в лучшем случае.

Но аминазином всё не кончается. После него тебя посадят "под решётку" на сутки или двое. Решётка — огороженный угол в интернатовском изоляторе: там невыносимо пахнет, из удобств — только матрас, а справлять нужду приходится в ведро.

Денис проходил через схему после предыдущих попыток побега и уверен, что если бы он не успел уехать из ДНР и его бы поймали, то пришлось бы сидеть под решёткой снова.

Денис был одним из группы, которую он называет "элита интерната": сотрудники говорили им, что "на вас весь интернат держится". Под "элитарностью" имелись в виду, что их используют как бесплатную рабочую силу. В случае Дениса ему приходилось класть плитку и делать мелкий ремонт.

С математикой у него тоже всё неплохо получалось, и поэтому он может до последней цифры вспомнить, сколько ему недодали пенсии. Месячные 1975, положенные воспитаннику, с лёгкой руки заместителя директора превращались в аккуратные 1900. Умножьте на количество воспитанников — и получится уже не так мало. Выдача, по словам Дениса, задерживалась практически всегда — от нескольких дней до нескольких недель.

Другие воспитанники в разговоре с нами тоже жаловались на такую схему. А один даже сказал, что никогда не носил одежду, которую выдавали в интернате. Потому что, если что-то с ней случалось, деньги вычитали из тех несчастных 1900 рублей.

Славе тридцать лет, сейчас он снимает квартиру недалеко от Челябинска. Любит спорт: внимательно следит за ММА и футболом, болеет, кстати, за "Реал Мадрид". На его странице ВК висит видео, в подписи фраза: "Сейчас я по-настоящему счастлив, потому что я свободный человек". На кадрах он гонит по дорожке в парке на электрической инвалидной коляске.

У Славы прогрессирующая мышечная дистрофия. Четыре года назад он выбрался из Шахтёрского ДДИ.

Интернат в Шахтёрске был для Славы не единственным: в учреждениях для инвалидов парень оказался ещё в 6 лет. Сначала приют и диагноз "глубокая умственная отсталость". Потом интернат в Торезе. А как исполнилось 18 — кировский психоневрологический диспансер Луганской области. Это был 2007 год, нынешние ДНР и ЛНР тогда были частью Украины. А затем Слава попал в Шахтёрск.

Несмотря на физическую слабость, парень всегда мог постоять за себя или навести прочего шороху. Поэтому тоже становился жертвой схемы с аминазином.

Под интернатовскую решётку Слава попал после того, как пытался припугнуть обидчиков с помощью знакомого, служившего в тогда ещё НМ ДНР. Парень рассказывает, что сразу после этого его увели в изолятор на первом этаже. Там его сняли с инвалидного кресла — что с его диагнозом противопоказано — и кинули на матрас за решёткой.

Вскоре в изолятор пришла медсестра делать укол. Слава знал, что в шприце психотропный препарат, и попытался отказаться. Потом просил хотя бы заменить укол на таблетки. Медсестра, однако, была непреклонна: попросила другого воспитанника его скрутить. Но тот парень потряс головой: "Как я буду друга скручивать?" Только после этого инвалиду Славе "скостили наказание" и позволили вместо иглы принять таблетку, после которой у него подскочили давление с пульсом. Ещё день он лежал за решёткой как в тумане.

Чуть позже Слава со своим другом Антоном приняли решение действовать. Написали пост в "Одноклассниках" про задержку пенсий заместителем директора. Вскоре после этого в ДДИ нагрянула проверка, а за Славой и Антоном снова пришли медработники.

— Вам выписали укольчики.

— Какие такие укольчики?

— Витаминчики.

— А я знаю, что там аминазин.

В этот раз вместе с сотрудниками интерната в качестве живой силы пришёл другой воспитанник. По словам Славы, в ДДИ этого человека считали вышибалой и работники часто пользовались его "услугами", если кто-то сопротивлялся уколам.

Вышибала скрутил Антона, а сотрудники просто наблюдали за избиением. Вмешались они лишь тогда, когда Антона начали душить. На тот момент у парня все бока были уже синие от ударов.

За экзекуциями наблюдала и заместитель директора Ольга Васильевна — та самая, кто подрезал пенсии воспитанников. Инъекциями аминазина, как рассказывает Слава, она могла открыто угрожать — вплоть до обещания колоть препарат месяцами.

Сбежать из интерната, как это сделал Денис, Слава не мог просто физически. Поэтому в Челябинской области он оказался легально с помощью людей извне. Там же и прошёл перекомиссию, где ему сняли психический диагноз умственной отсталости: врачи сильно удивились такой отметке и предположили, что у тех, кто его ставил, у самих с головой что-то сильно не в порядке.

С нами списалась Елена (имя изменено) — женщина работала в интернате няней-санитаркой, сейчас уже уволилась. Нам она подтвердила слова воспитанников — от историй с пенсиями до схемы наказания. Названия препарата она не знала, но сказала, что это было что-то психотропное, что нельзя употреблять без назначения врача.

Директор Шахтёрского интерната замужем за директором другого, располагающегося в Кировске; оба Петровы. Аминазиново-пенсионный семейный бизнес распространяется на оба учреждения. Но, как только приезжает проверка, всё моментально чистится: Елена говорит, что за 25 лет работы бухгалтером Петрова очень хорошо научилась подтирать следы и делать вид, что ничего страшного не происходит.