Биография Сергея Курёхина: "Механика бытия"

Продюсер и создатель культурных феноменов, основатель легендарного клуба “Ионотека”, Александр Ионов рассуждает о непростой фигуре Сергея Курёхина.

Вселенная Сергея Курёхина фантастическим образом отражает совершенно разные вещи: авангардный джаз, метафизическое осознание политики, журналистику, балансирующую на грани троллинга, безумные сценические перформансы, экзистенциальную философию, поп-арт и многое другое.

Всё это разнообразие с первого взгляда с трудом поддаётся пониманию. Но, несомненно, дело в неординарной личности Сергея. Попробуем разобраться.

Тип личности Курёхина — пассионарий, человек способный использовать излишки внутренней энергии для видоизменения окружающего мира кардинальным образом. Эти исключительные люди переворачивают мир вверх дном: Христос, Петр I, Наполеон, Циолковский, Сталин и т. д. Стремление к достижению цели у них сильнее инстинкта самосохранения, заземляющего обычных людей.

Сегодня было бы интересно услышать мнение профессиональных психологов о личности маэстро. Когда мы узнаём детали биографии Курёхина, создаётся впечатление, что имеем дело с неимоверно многогранным талантом, втиснутым в тело гиперактивного ребёнка, неспособного сконцентрироваться на чём-то одном. Курёхин в растерянности смотрит на мир и ищет, как применить свой дар. А мир не готов и не находит применения всем этим идеям. Отсюда бесконечное разнообразие проектов Курёхина и как результат — разочарование в музыке и в искусстве как таковом. В конце пути Курёхина интересовали лишь методы управления искусством: наука и политика.

В метаниях Курёхина между музыкой, политикой и даже журналистикой просматривается компенсация некой нереализованности. Сергей даже умудрился выступить продюсером группы “Чай Вдвоём”, записав их самую первую песню, “Пилот”. Это только подтверждает практически невыносимую разносторонность маэстро. Результаты подобных метаний, увы, неутешительны: записей музыки Сергея Курёхина осталось не так много, как хотелось, а большинство тиражируемых интервью сводятся к талантливому стёбу.

Курёхин потрясающим образом предвосхитил цифровой век, ещё в конце 80-х создавая на сцене восхитительные постмодернистские коллажи из стилей, музыкантов, актёров, домашних животных, наконец.

Удивительно, но Курёхину не нужен был компьютер: в своей голове он жонглировал несовместимыми элементами с поразительной лёгкостью. Сегодня вся эта “чудесатость” запросто создаётся при помощи компьютерных технологий, но в конце 80-х Курёхин сам был таким компьютером. Одна из идей Курёхина — слияние науки и творчества в парадоксальном симбиозе. Он планировал создавать новый вид искусства, стирая рамки сдерживающие жанры.

Рассуждая об интернете, уже перед самой смертью, Сергей предсказывал кризис языка как такового, исчезновение знаковых систем и революцию в области коммуникации. Нечто подобное мы уже видим сегодня, когда текст замещается изображением, и всё больше информации передаётся без использования привычных письменных форм.

Волшебные клавишные партии Курёхина звучат на множестве треков эпохи Ленинградского рок-клуба — от “Аквариума” до “Кино” и “Алисы”. Сергей Курёхин не только был сессионным музыкантом, но и создавал целые аранжировки, во многом определив экспериментальное звучание “Аквариума” в середине 80-х.

Что могло заинтересовать джазового авангардиста Курёхина в бесхитростных песнях под гитару, зачатых на кухнях 80-х? Разумеется, прежде всего это были его друзья, близкие по духу люди, которым он помогал от чистого сердца. Но в целом участие Курёхина в этих записях являлось своеобразным спуском неординарного музыканта мирового класса до уровня доморощенных рокеров. Понимали ли это Гребенщиков*, Кинчев и Цой? Скорее всего, нет, ведь запертые на борту подводной лодки под названием СССР, они не умели радоваться непредсказуемым поворотам судьбы, творящей ежедневные чудеса.

Курёхин умел преображать элитарное искусство в массовое. Авангардный джаз, который могло оценить лишь небольшое число эстетов, внезапно звучал со сцены  БКЗ “Октябрьский” для огромной аудитории людей, пришедших послушать “Поп-механику”. Сложная, порой неудобоваримая музыка, облечённая в неистовый гротеск Курёхина, вдруг становилась доступна каждому.

Получается, Курёхин удивительным образом предвосхитил гламур — понятие, ставшее распространённым в России лишь в нулевые годы, когда ранее принадлежавшие лишь аристократии формы искусства стали доступны всем.

Рассуждая о национальных особенностях русской музыки, Курёхин часто использовал слово “безумный”. В этом он видел проявление русского духа. Досконально разбирающийся в мировом искусстве, Курёхин действительно очень хорошо понимал колоссальную непохожесть русской культуры на остальной мир. Чувство кардинального отличия “Русского мира” от других цивилизаций — гениальное предвидение Курёхина.

В конце 80-х Курехин становится ключевой фигурой российского неоавангарда. Страна, освободившаяся от цензуры, неистово ринулась в объятия постмодернизма, давно уже отгремевшего на Западе. Мечущаяся от эксперимента к эксперименту личность Курёхина идеально подходила для этой эпохи.

Русский постмодерн конца ХХ века кардинально отличался от того, что происходило в Европе и США. Русские перестроечные авангардисты апеллировали не к мятежному будущему, а к “потерянному волшебству” прошлых эпох: дореволюционной России, футуристическому СССР 20-х годов и так далее. В этом свете становится понятной дальнейшая трансформация Курёхина, когда вчерашний джазовый музыкант запирался в бункере в компании маргинальных политиков Дугина и Лимонова. Всё это — очевидная рефлексия, обращённая к революционным временам начала века, поиск формы для потока собственной пассионарности.

Середина 90-х. Курёхин и Дугин, два безумных русских провидца, совместно разрабатывают модель империи “ежового” типа, которая, со слов Курёхина, “повернётся к западному миру своими ракетами, своими жёсткими танками, своими линкорами. А внутри империи будут процветать музы, ходить фавны, а в гротах будут мелькать хвосты русалок”. Тогда это казалось иронией, тонким стёбом интеллектуалов. Читать эти слова сегодня, в 2024-м, до оторопи поразительно. Настолько предвидеть будущее мог только настоящий гений.

В 90-х Курёхин предлагает уникальную трактовку тоталитаризма, считая его следствием вырождения идеалистического романтизма. Курёхин цитировал древнюю китайскую легенду о юноше, убившем змея: “Не думай, что ты убил зло. Убить можно носителей зла, а само зло неистребимо”. Настоящий экспериментатор, Сергей погружался в пучины этического релятивизма в поисках разнообразия смыслов.

Сегодня мало кто хочет вспоминать самый последний период жизни Сергея Курёхина. А ведь это самый парадоксальный и во многом пророческий период его изысканий. Следует понимать, что его молодость и становление пришлись на непростые времена советского застоя и несвободы. Чего только стоили подпольные издания его пластинок в Великобритании ещё в 1980 году, привлёкшие внимание КГБ. И вот цензура и несвобода исчезают. Все вокруг ликуют. Но не Курёхин. С тревогой Сергей наблюдает, во что превращается его страна, и уже к середине 90-х испытывает горькое разочарование в так называемой “демократической свободе”.

В интервью Курёхин говорил: “Я полагал, что искусство и наука воспарят. Но этого не произошло. Художники и музыканты доказали свою беспомощность. Именно после того, как в России искусство обрело свободу, все поняли пределы искусства”.

Уходя от реальности, Курёхин начинает грезить о России будущего, где на смену западной модели либерализма приходит настоящее русское свободомыслие. В то же время большинство персонажей постсоветской творческой богемы так и не смогли понять и принять новые убеждения Курёхина. Бывшие коллеги Сергея не заглядывали дальше заветной мечты победить коммунизм и избавиться от цензуры. Перед смертью маэстро потерял множество друзей, не принявших “нового Курёхина”, разочаровавшегося в “иллюзорной свободе новой демократии”. Сегодня многие мысли позднего Курёхина звучат как пророчества.

К сожалению, максимальная узнаваемость имени Сергея Курёхина связана со ставшим вирусным видеороликом “Ленин — гриб”. Почему к сожалению? Потому что навряд ли Курёхин заслуживает остаться в нашей памяти бородатым анекдотом или пыльным мемом времён перестройки. В юбилей Курёхина в очередной раз вся страна вспомнит про Ленина-гриба и криво улыбнётся. А лучше бы нам перечитать размышления Курёхина о трудах Юлиуса Эволы и Мартина Хайдеггера, о метафизической природе искусства, наконец.

Простите, Сергей,  но ваш эксперимент по размыванию границ между элитарным и массовым всё ещё продолжается.

Умиление шуткам про Ленина и гриб сродни дамским сумкам с репродукциями картин Густава Климта или плакатам с картинами Сальвадора Дали висящим на стенах туалетов. Это звенящая пошлость.

Вспомните хотя бы, что Курёхин — выдающийся пианист с феноменально быстрыми пальцами. Услышав записи Сергея Курёхина, иностранные критики были уверены, что плёнка была ускорена при записи: на Западе никто не мог поверить, что этот русский человек играет настолько быстро!

*Борис Гребенщиков признан иностранным агентом в РФ.