Кафка на пляже

Вся смелость нижегородцев сконцентрирована на пляжах. Здесь сушатся от воды под табличками "Купаться запрещено", а дети, несмотря на церкарии, обсуждают свои важные вопросы в лягушатнике.

Редактор Ni Mash провела выходные на трёх нижегородских пляжах, чтобы понять и зафиксировать: короткий миг зноя в средней полосе России и противоречивое понятие "купальный сезон в городе".

В слове "пляж" есть что-то от расслабленного настроения американского уик-энда, с обязательным присутствием пинаколады, бассейна и игры в волейбол. Пёстрая иллюстрация, не имеющая в автозаводскому земснаряду никакого отношения.

+27 в тени. Передо мной форсируют берег огромный сыр и не менее внушительный болгарский перец. У одного сверху синтетического костюма видна подростковая голова, второй затылок прячется в зелёном стебле и разговаривает через сетку. Вместе они подходят к отдыхающим, чтобы протянуть листовку с рекламой пиццерии. Вокруг шезлонгов стоят рядами бутылки — гастрономический выбор целевой аудитории очевиден.

На песке скучает женщина в купальнике. В её позе читается, что это лето и солнце ей уже опостылели, поэтому она отвернулась и наблюдает за голубями. Благо их тут много.

Больше всего слышно, как на спуске в воду командует громогласная девушка — кто-то между учительницей и вожатой:

— Выходим! Выходим, я сказала!

За забором и объявлением "Ведутся строительные работы, внутри находиться небезопасно" отдыхают две компании. Третья рассматривает частокол досок на предмет большой дыры, куда бы влезло тело взрослого и большой звенящий пакет. Дымят мангалы.

Чуть ниже две девочки пытаются налить мутную воду в крокс и донести его до берега целым. Их то и дело окликает мать, отвлекаясь от попыток разбудить уснувшего на полотенце мужа. Потом сдаётся и садится рядом в траву, чтобы смотреть за выплывшим на середину розовым кабриолетом. Там свои проблемы, слышно, как на берег доносится фраза мужчины в спасательном жилете:

— Вы ещё не пьяные, а я уже — да!

За что обязательно цепляется взгляд — как повсюду мелькают высокие стеклянные бутылки, железные баночки, пластиковые полторашки. С чем-то прозрачным, жёлтым и пенным, реже — бордово-красным. Некоторых это сподвигает на исповеди. Облокотившись на плечо возлюбленного, девушка на соседнем шезлонге громко начинает рассказывать про свой последний поход в поликлинику — приключение, ничем её не поразившее:

— Не умрешь ты, Катюха, всё с тобой нормально.

На самой окраине, в соснах, за переливами на воде сосредоточенно наблюдает мужчина во всём чёрном. Перед собой он держит кнопочный телефон, и все проходящие мимо по тропинке вместе с ним начинают слушать "Вороваек". Когда солистка два раза повторяет: "Нет, никто, лишь господь их осудит" —  мужчина понимающе кивает. Затем сразу же включает композицию "Не воровка, не шалава" и поворачивается лицом к женский колонии. Через овраг с канализацией [там когда-то сидели активистки Pussy Riot] теперь бетонный забор с колючей проволокой, затерянный в зелени пляжа.

Несколько пабликов в социальных сетях и многочисленные комментарии рисуют Гребной канал оплотом свободы и телесности. Если проще: место славится своим нудистским пляжем, удобно (кажется, даже слишком) расположенным между набережной с островом и под канатной дорогой.

Разочаровываюсь ровно в тот момент, когда жуткая лестница в несколько сотен трясущихся ступеней приводит с набережной в лес. В глубине кто-то летает и жужжит, впереди почему-то играет "Прощание Славянки". То, что навигатор видит как проход, в реальности оказывается синим забором и куском ткани с рисунком бабушки. Ничего из этого в жару не радует.

Как из любой безвыходной ситуации, из леса тоже находится выход. Через кусты и закрытый ресторан. По извилистой тропинке вдоль Волги строем идут люди. То, что это на пляж, можно понять по широким сумкам в гавайских узорах. Некоторые — в одних плавках.

Чем дальше от общественного пляжа, тем больше количество раздетых людей. Оно растёт в геометрической прогрессии. Хотя кажется, что ничего вокруг не располагает: по каналу плывут сапы (их водители — в купальных костюмах), сверху будто по небу летят кабинки с туристами, на том берегу несутся машины. Неожиданно для себя сталкиваюсь с мужчиной, лежащим на надувном матрасе. Он без плавок. Или они слишком незаметные. Разбираться в этом не хочется.

Здесь же наблюдаю самую противоречивую картину этих фривольных мест: в кустах ивы, спрятавшись, раздевается мужчина. Вовремя успеваю отвернуться.

Из песка торчит пустая бутылка водки. Оказывается, именно она обозначает здесь границу между пляжем для нудистов и всех остальных. Остаюсь на той, что для простаков. Здесь же компания с кальяном нарочито громко пытается объяснить истинную природу привычек соседей:

— Может у них фетиши какие? Я бы не разделась так даже для ровного загара.

— А может, это стриптизёры?

В паре метров у воды действительно общаются трое седых мужчин. Все голые и загорелые. Выше на песке живот и раздвинутые ноги. Видна чья-то расслабленная женская грудь.Остальные лежат вдоль воды парочками: нагой и одетый, нагой и одетый. Ни в ком из них не получается узнать стриптизёра.

Нудисты сильно преображаются в одежде. К группе загорающих подходит пенсионер в брюках и куртке, поочерёдно жмет всем троим руки и обещает ещё увидеться. Неподвижно стоит только один мужчина: повернувшись всей мощью тела в сторону обычного пляжа — не то следя, не то намекая окружающим на то, какой он смелый, в отличие от всех остальных. На противоположном берегу красуется и наблюдает за всем этим бело-зеленый мужской монастырь. Иногда там звенят колокола и звук доходит по воде на пляж.

На обратном пути считаю проезжающие мимо машины. В веренице оказывается четыре БМВ, три мерседеса, один танкообразный рендж-ровер. С нудистского пляжа и его открытых обитателей сразу спадает флер непосредственности.

Природоведение 10/10

Стеснение 0/10

Испорченных пар кед 1/1

Навигатор приводит лес. Опять. Где-то рядом кричат дети. Стелется узкая тропинка. Чтобы по ней пройти, нужно вовремя уворачиваться от висящих на ветках стволов и не забывать поднимать руки над чащей метровой крапивы.

Выхожу на пляж откуда-то сбоку. Не исключено, что с видом одержимого человека, у которого из бейсболки торчит ветка осоки. Первое, что видно на побережье, — чьё-то непрошеное признание на стенке раздевалки. Написанное чёрным по белому: "Мама, я гей". Внизу чьи-то то поднимающиеся, то опускающиеся ноги.

По мнению Роспотребнадзора вода здесь "не соответствует санитарным нормам", поэтому "купаться не рекомендуется". С этим строго не согласен мужчина в чёрных плавках: он разбегается по песку и с брызгами входит в воду. Выныривает, как бы показывая, что всё больше чем окей. Ему весело. Этому примеру следуют человек двадцать, собравшихся у пруда.

Закат отражается от надувной розовой морды игрушечного фламинго. Компания полных дедушек всматривается в оранжевое небо, прикрывая от солнца глаза. Более или менее делом занята только девушка на пледе: она читает книгу про главного поп-культурного психа Билли Миллигана с 24 личностями и игнорирует, как сын сосредоточенно льёт воду ей на спину.

В метре от них десятую минуту пытается всех обмануть и получиться на фото лучше, чем есть в жизни, атлетичный мужчина. Кажется, от него устала даже девочка, держащая телефон и делающая снимки.

Чем линия горизонта становится краснее, тем меньше людей остаются внизу, у песка. Все поднимающиеся по доскам дети непременно капризничают, не желая возвращаться в обычную городскую жизнь (и их можно понять). Впереди обычно идут взрослые: раскрасневшиеся и с добрыми от алкоголя глазами.

Они обязательно проходят мимо бабушки — образцовой, в платке с пёстрым узором, длинной юбке и кардигане. Она не моргая смотрит куда-то влево. Уже два часа.

Зажигаются фонари. Пары сменяют компании. У воды включается рэп "Ты вези меня, такси, по Садовому". В городе, где ни одной кольцевой с названием "кольцо", это звучит как противоречивый или смелый вызов. Лицо наблюдающей бабушки становится ещё суровее.

За деревьями, ведущими к тротуару, пропадают два круга в виде пончиков: розовый и голубой. С ними же скрывается фламинго. Небо окончательно гаснет в ночи.