Такие женщины ездят с нами рядом в метро, пробивают продукты на кассе, сидят за стенкой офиса. Может, выглядят иногда грустнее обычного. Или общаются неожиданно грубее. Потому что в душе у них — свой персональный ад.
Это истории нижегородских жён, чьих супругов мобилизовали.
Марина, НR-cпециалист — муж Владимир, бизнесмен, бывший военный:
Я всегда знала, что муж пойдёт рано или поздно, пойдёт туда [в зону СВО]. С самого начала я себя к этому готовила, прекрасно понимала, что момент настанет. Он — военный.
Мы познакомились три года назад, когда оба были работниками бюджетных организаций: он — в Росгвардии, я — воспитатель в детском саду. Однажды поняли, что хотим менять жизнь, и одновременно под Новый год уволились. Мы начали всё с нуля: муж пошёл в бизнес, я — в кадры.
Когда вся эта ситуация [с СВО] началась, он её воспринял очень близко к сердцу, бесконечно читал новости. В первый день мобилизации сказал: я хотя бы что-то знаю [о военном деле] и могу помочь другим выжить.
Он хотел идти добровольцем, но получил повестку. До сих пор настроение волнами: то успокаиваюсь, то могу ехать за рулём и начать плакать. Сегодня на работе была сама не своя, это первые выходные без него, хоть мы и всегда на связи.
Дома осталась я и мой десятилетний сын от первого брака. Володе он как свой: они с первого класса делали уроки вместе, общались. Мы честно ему сказали, куда уехал папа да и провожать к военкомату ходили вместе. Мальчики должны учиться тому, что кто-то всё-таки должен защищать нас. Это страшно, это сложно, но...
На что я настраиваюсь? Честно, не знаю. Пытаюсь занять своё время, сублимировать. Я хочу, чтобы у ребят там всё было, и буду пытаться помогать девочкам, которые оказались ситуации сложнее моей.
Юлия, в декрете — муж Андрей, водитель:
Мы знакомы пять лет, встречаемся четыре, а два с половиной года назад у нас появилась дочка. Если сказать своими словами о том, как я отреагировала на повестку, то — я ****** (в шоке).
На следующий день после объявления частичной мобилизации, в восемь часов вечера, к нам пришли. Сказали не переживать, они знают, что у нас ребёнок, и надо только отметиться. Мы просидели в военкомате три часа, после чего из кабинета вышел мужчина в форме и сказал: "Сейчас я назову десять фамилий, и эти мужчины пойдут со мной". Фамилия моего мужа прозвучала. Нам дали пять минут, чтобы попрощаться, и забрали. Не дали даже собрать вещи. Мы с его мамой ревели, он успокаивал и говорил одну фразу: "Будем живы — не помрём".
Последний раз он звонил из Белгородской области, потом их увезли. На днях набрал маме с чужого номера и просил передать, что жив и всё хорошо. Больше связи с ним нет. Я бы хотела общаться хотя бы через письма и отправить фотографию дочки, чтобы придать ему сил.
Мне в декрете помогают только родители. Каждое утро я встаю, включаю телевизор и мечтаю, что сейчас там скажут: всё закончилось, всё хорошо.
Надежда, в декрете — муж Алексей, сварщик:
Мне 22 года, ему — 24, ещё у нас есть сын — ему два годика. В сентябре супруг нашёл новую работу по специальности, только устроился, но не успел отработать ни дня.
В один день он позвонил, сказал, что пришла повестка. Сначала я не поверила, потому что мы обсуждали эту тему дома и муж говорил: если будут надоедать с мобилизацией — поедет добровольцем.
Эмоции не описать словами. Страх, горечь, боязнь. Даже говорила мужу в слезах, что сделаю его инвалидом, лишь бы остался со мной и ребёнком. Конечно, я понимала, что не совершу такого, но очень не хотелось его отпускать. Каждый раз, когда сборы откладывали, появлялась надежда: а может, вообще не заберут. Две недели назад он уехал.
Этот месяц невероятно сложен для нас, и не знаю, какими будут следующие. Я не работаю, и весь мой доход — это пособие на ребёнка. Оно 12 тысяч, а съёмная квартира 13. У мамы мужа очень много денег ушло на сборы сыновей — вместе с ним забрали его старшего брата.
Вчера я ездила к супругу с посылкой. Отвезла балаклавы, перчатки, носки, поесть, бельё, кровоостанавливающие порошки и губки, различные лекарства от простуды. Мужу очень страшно, до панических атак и, предположительно, завтра его уже увезут туда. За границу.
Мне кажется, всё, из-за чего я держусь, — это сын. У меня нет другого выбора, только верить, что муж скорее вернётся домой.
